Медный всадник тема маленького человека. Тема «маленького человека» в поэме Пушкина «Медный всадник. Главное отличие между Петром и Евгением

Трагедия «маленького человека» в поэме А. Пушкина «Медный всадник»

Тема» маленького человека неоднократно поднималась в произведениях русской литературы:» Петербургские повестин. В. Гоголя,» Униженные и оскорбленные,» Бедные людиф. Г. Достоевского, рассказы А. П. Чехова. Жизнь» маленького человека, отображенная в связи с различными событиями,- это жизнь народа в целом. В поэме» Медный всадника. С. раскрывает этот образ, противопоставляя ему две могущественные силы: величие и мощь императора и буйную, неуправляемую стихию природы. Деятельность Петра Первого осмысливалась многими писателями и поэтами в разные временные периоды. И по сей день нет однозначного мнения в целесообразности петровских преобразований и допустимости средств, используемых монархом для достижения цели — европеизации России. В своей поэме А. С. Пушкин сумел очень ярка отобразить данные противоречия. С однои стороны, это великое свершение — покорение стихии, создание блестящего города, открывающего перспективы развития внешней политики, затмившего своей красотой и значимостью столицу:

И перед младшею столицей

Померкшая старая Москва,

Как перед новой царицей

Порфироносная вдова

Но с другой стороны, что стояло за осуществлением этих честолюбивых замыслов? В первую очередь, пренебрежение к нуждам собственного народа, ведь чернеющие избы -» приют убогого чухонца — воспринимались государем, как картина, омрачающая взор своей неприглядностью, а не как отдельная жизнь отдельного человека, вторгаться в которую, нарушая ее привычный ход, не позволено даже большим государственным деятелям. Но, презрев условности, невзирая на протест народа и природы, могущественный царь добился того, что» юный град

Из тьмы лесов, из топи блат

Вознесся пышно, горделиво;

Где преждет финский рыболов,

Печальный пасынок природы,

Один в низких берегов

Бросал в неведомые воды

Свой обветшалый невод, ныне там,

По оживленным берегам,

Громады стройные теснятся

Дворцов и башен…

Огород прекрасен, мечты правителя осуществились:» …корабли Толпой со всех концов земли к богатым пристаням стремятся…

Поэт образно описывает величие Северной столицы, отдавая ей дань своего восхищения. Но здесь же использует прием контраста:

Выла ужасная пора,

Об неи свежо воспоминанье…

Об неи, друзья мои, для вас

Начну свое повествованье.

Печален будет мой рассказ.

И знакомит нас с главным героем произведения -» маленьким человекомевгением, судьба которого помогает нам полнее осознать результаты деяний Петра, совершившего насилие над природой. Петр велик:» Какал дума на челе! Какая сила в нем сокрыта! И дум вон плен больших, общегосударственного масштаба. А что же Евгений?

О чем же думал вон? в том,

Что был вон беден, что трудом

Вон должен был себя доставит

И независимость и честь;

Что мог бы бог ему прибавит

Ума и денег. Вон мечтал:

Уж кое-как себя устройства

Приют смиренный и простой

И в нем Парашу успокою.

«Пройдет, быть может, год-другой —

Местечко получу — Параше

Препоручу хозяйство наше

И воспитание ребят…

И станем жить, и так к гробу

Рука с рукой дойдем мы оба,

И внуки нас похоронят…

В нескольких сроках Пушкин выразил чаяния всего народа, стремящегося к спокойной, размеренной жизни в окружении близкихлюдей.

В поэме не показан открыто царский произвол, ломающий людские судьбы. Вон проявляется косвенно, через восстание природных сил, которые не может усмирит даже императорская воля:» С божией стихией царям не совладеть. И честолюбие государя обращается горем для тысяч простых людей, жалящих в своей беспомощности.» Ужо тебя!..,- грозит несчастный Евгений, но даже вылитый из меди Петр внушает ему страх и продолжает вершит его судьбу, сводя с ума. И царь, ранее называемый автором» мощным властелином судьбы, превратился в горделивого истукана, холодного и равнодушного.

Описывая событие, произошедшее в тот период, когда эпоха Петра Первого стала уже достоянием истории, автор стремился подчеркнуть значимость этой исторической фигуры, чье волеизъявление надолго останется судьбоносным для простого народа.

Тема маленького человека

Поэма А. С. Пушкина «Медный всадник» была создана в Болдине в 1833 году. Её не сразу допустили к печати из-за затронутых в ней вопросов превосходства власти над обыкновенной личностью. Поэтому поэма была опубликована только после смерти писателя. С самых первых строк перед читателем предстает царь-реформатор Петр I , принимающий важнейшее для всей России решение возвести величественный град на берегу Невы, который впоследствии на долгие годы станет столицей империи. Последующие главы показывают город во всей его красе через сто лет. Несмотря на то, что Петра I уже нет в живых, он остался в городе в образе «медного всадника» - исполинского истукана на бронзовом коне с взглядом, устремленным в будущее и с протянутой вперед рукой.

Главный герой поэмы - «маленький человек», бедный петербуржский чиновник Евгений , который живет в ветхом домике и еле сводит концы с концами. Он очень тяготится своим положением и изо всех сил пытается его исправить. Все свои мечты и надежды Евгений связывает с бедной девушкой Парашей, которая живет со своей матерью на другом берегу Невы. Однако судьба оказалась неблагосклонна к нему и отобрала у него Парашу. Во время очередного стихийного бедствия, Нева вышла из берегов и затопила ближайшие дома. Среди погибших была и Параша. Этого горя Евгений не перенес и сошел с ума. Со временем он понял причину всех своих несчастий и узнал в бронзовой статуе виновника, по чьей воле именно здесь был построен город. Однажды ночью во время очередной бури Евгений пошел в исполину взглянуть в его глаза, но тут же пожалел об этом. Как ему показалось, в глазах «медного всадника» вспыхнул гнев, а тяжелый топот медных копыт преследовал его всю ночь. На следующий день Евгений отправился к статуе, снял перед грозным царем картуз, как бы извиняясь за свой поступок. Вскоре его нашли мертвым в обветшалом домике после очередного наводнения.

Кто же все-таки виноват в несчастьях «маленького человека»: государство или он сам оттого, что не интересовался величием истории? Построение Петербурга на берегу Невы было продиктовано государственными интересами. Автор осознает, как дорого пришлось заплатить за этот стройный вид военной столицы. С одной стороны, он понимает и поддерживает идеи Петра. С другой, он пытается показать, как эти мечты повлияли на обычных людей. Наряду с высокой человечностью прослеживается и суровая правда. В поэме «Медный всадник» простой человек со своими частными интересами противопоставлен государству. Однако, справедливости ради, автор показывает, что пренебрежение интересами «маленького человека» ведет к стихийным бедствиям, в данном случае, к разгулу взбунтовавшейся Невы.

Пушкин в последних строках первой части подчёркивает незыблемость статуи Петра как символа непоколебимого Стихией величия:

В неколебимой вышине,

Над возмущённую Невою

Стоит с простёртою рукою

Кумир на бронзовом коне «Медный всадник», с. 142

Эту невозмутимость Петра можно понять в двух смыслах: он не только остаётся спокоен перед лицом разбушевавшейся Стихии, но и невозмутим перед лицом бедствий, постигших, как жителей возведённой им столицы вообще, так и Евгения, сидящего в виду "кумира", в частности. Именно эта двусмысленность невозмутимости Петра приводит нас не только к победе Разума над Стихией, но и к противопоставлению самодержавия и судьбы "маленького человека", протестующего против тирании, не считающейся с его интересами, а, зачастую, и разрушающей его жизнь. Именно в силу этой двусмысленности спокойствия Петра он представляется нам не только великим реформатором, преобразившим Россию, но и жестоким тираном, готовым ради своих великих целей пожертвовать простым человеческим счастьем своих подданных.

Сказанное Евгением Медному всаднику во второй части повести "Ужо тебе!" Там же, с. 148 можно расценивать как выражение бунта "маленького человека" против самодержавия вообще, против Петра как его создателя и против его статуи как главного символа основанной им империи, которая не замечает беды простых людей и попирает даже Природу ради утверждения своего величия. Подобных взглядов придерживался, например, Е. Тоддес, считавший, что "вопрос о подлинном смысле "Медного всадника" упирается в соотношение Вступления и повествования, основанное на контрасте одического апофеоза Петра и Петербурга и трагического рассказа о несчастном чиновнике" Учёные записки. Пушкинский сборник. Том 106, Латвийский ГУ, Рига, 1968. Е.А. Тоддес, «К изучению "Медного всадника"», с. 92-113.С. 93. Этот "контраст", отмеченный Тоддесом, трактовался по-разному: Б. Томашевский отмечал, что "тема революции стояла перед Пушкиным как историческая тема, и более того - как историческая проблема, определяющая будущие судьбы России", считая, что в "Медном всаднике" эта "историческая символика развёртывается вокруг тех же малых героев - Евгения и Параши", то есть людей из народа, "ещё порабощённого, но готового рано или поздно свергнуть своих поработителей" Б.В. Томашевский. Пушкин. Работы разных лет. Москва, книга, 1990. «Пушкин и народность», с. 78-130.С. 119-121, то есть он видел в "Медном всаднике" предчувствие того, что самодержавие будет свергнуто. Другой советский литературовед, Инн. Оксёнов, полагая, что символика поэмы могла бы означать следующее. Революционные силы, носителем которых Пушкин считал "старинное дворянство", не способны претворить в жизнь свои намерения (Евгений - фигура достаточно жалкая, его порыв заранее обречен на поражение). Подлинная "революция" в русской истории произведена Петром, и он - Медный всадник - мстит за все попытки продолжить его дело иными путями, оберегая незыблемость императорской власти, им созданной и укрепленной. Пушкинское общество. Серия: «Последние годы творчества Пушкина». 1833-1837. Выпуск первый. Ленинград, 1933. Инн. Оксёнов, «О символике "Медного всадника"», с. 43-56.С. 54

Приходил к противоположным выводам, считая, что в "Медном всаднике" Пушкин отразил крах восстания декабристов, не нападая, таким образом, на самодержавие, а воспевая его. Однако, как бы не трактовалась оппозиция Петра (тирана) и Евгения ("маленького человека"), сам факт её существования исследователи "Медного всадника", как правило, не ставят под сомнение. Каким же образом мотив тирании и гражданского протеста, чуждый одической традиции вступления и одическо-архаическим мотивам буйства стихий в первой части повести, "проник" в это произведение?

Мотив гражданского бунта

Безусловно, и до Пушкина находились русские писатели (например, Радищев), выступавшие с критикой самодержавия, требуя отмену крепостного права и принятие конституции. Однако наиболее вероятным "источником" обращения "маленького человека" к статуе Петра как символу тирании большинство комментаторов называют полученный Пушкиным 22 июня 1833 года, то есть за несколько месяцев до написания "Медного всадника", четвёртый том Собрания сочинений Мицкевича, с которым Пушкин был дружен в 20-х годах и ценил как выдающегося поэта. Получив его, "Пушкин не только прочитал наиболее важные для него стихотворения [.] но, более того, три из них переписал в тетрадь" Н. Эйдельман. «Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837». Москва, «Художественная литература», 1987.С. 263-264. Эти три стихотворения - "Петербург", "Олешкевич" и "Памятник Петру Великому" - на которые Пушкин обратил особое внимание, включают в себя мотив вызова, обращенного к бронзовой статуе Петра, символизирующей уже не торжество Разума, а жестокую тиранию, сметающую всё на своём пути:

Царь Петр коня не укротил уздой.

Во весь опор летит скакун литой,

Топча людей, куда-то буйно рвется,

Сметает все, не зная, где предел. А. Мицкевич, «Памятник Петру Великому», цитируется по э. версии: http: //www.e-reading.org.ua/chapter. php/133311/167/Mickevich_-_Stihotvoreniya_i_poemy.html

Пётр в этих стихотворениях "низко пал, тиранство возлюбя", став "добычей дьявола" А. Мицкевич, «Олешкевич», цитируется по э. версии: http: //www.e-reading.org.ua/chapter. php/133311/169/Mickevich_-_Stihotvoreniya_i_poemy.html, он называется "Венчанный кнутодержец" Мицкевич, «Памятник Петру Великому», который построил СПб по своей прихоти:

Не люди, нет, то царь среди болот

Стал и сказал: "Тут строиться мы будем!"

И заложил империи оплот,

Себе столицу, но не город людям. А. Мицкевич, «Петербург», цитируется по э. версии: http: //www.e-reading.org.ua/chapter. php/133311/169/Mickevich_-_Stihotvoreniya_i_poemy.html

В ещё одном стихотворении сборника, также прочитанным Пушкиным, - "Смотр войска" - Мицкевич выражается ещё более резко:

Воздвигнутый на ханжестве престол,

Объявленный законом произвол

И произволом ставшие законы,

Поддержку прочих деспотов штыком,

Грабеж народа, подкуп чужеземцев,

И это все - чтоб страх внушать кругом А. Мицкевич, «Смотр войска», цитируется по э. версии: http: //www.e-reading.org.ua/chapter. php/133311/169/Mickevich_-_Stihotvoreniya_i_poemy.html

Создавая в этом стихотворении "злейшую сатиру на "военный стиль" самодержавия" Эйдельман, «Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837», с. 266, то есть на то, что Пушкин описал, в свою очередь, как любимую им "воинственную живость / потешных Марсовых полей" «Медный всадник», с. 137.

Возводя СПб - символ своей неограниченной власти - Пётр, по словам Мицкевича, не считался жертвами, "втоптав" в болота "тела ста тысяч мужиков", и это привело к тому, что "стала кровь столицы той основой" Мицкевич, «Петербург», обращаясь к уже упомянутому нами мотиву города, построенного "на костях". Описывая СПб, Мицкевич не замечает его красоты, видя только его подражание различным европейским столицам, и даже считает, что "Петербург построил сатана" Там же. Здесь же мы находим описание Медного всадника в качестве символа тирании:

Но век прошел - стоит он, как стоял.

Так водопад из недр гранитных скал

Исторгнется и, скованный морозом,

Висит над бездной, обратившись в лед.

Но если солнце вольности блеснет

И с запада весна придет к России

Что станет с водопадом тирании?" Мицкевич, «Памятник Петру Великому»

Стихотворение "Памятник Петру Великому", из которого взят последний процитированный нами отрывок, посвящено "русским друзьям" Мицкевича, а насчёт диалога между "Сыном Запада" и "певцом русской вольности", как отмечает Эйдельман, "у русского читателя не могло быть сомнений, что описана встреча Мицкевича и Пушкина" Эйдельман, «Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837», с. 267. Таким образом, вопрос, прозвучавший в конце приведённого нами отрывка, принадлежит Пушкину Мицкевича, который вложил ему в уста этот "вопрос-предсказание" Там же, причисляя его, тем самым, к врагам русского самодержавия, олицетворяемого Петром и его статуей. Это стихотворение как бы является продолжением тех бесед о личности Петра и его влиянии на Россию, которые вели в 20-х годах Мицкевич, Пушкин и Вяземский, что позволяет сказать, что каждое из стихотворений Мицкевича, приведённых нами - "вызов, поэтический, исторический, сделанный одним поэтом другому" Эйдельман, «Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837», с. 269 . Более того, в своём стихотворении, озаглавленном: "Русским друзьям", Мицкевич "произносит самые острые, предельно обличительные формулы, которые Пушкин, по всей вероятности, принял и на свой счёт", осуждая своих "русских друзей" Там же, и Пушкина в том числе, за отказ от безоговорочного осуждения самодержавия. Таким образом, ""Медный всадник" [.] был ответом Пушкина на памфлет польского патриота" М.А. Цявловский, «Рукою Пушкина», Москва - Ленинград, 1935.С. 551, однозначно осудившего самодержавие и самого Петра.

Написание "Медного всадника" стало как бы "поэтическим ответом" на критику Мицкевича, но не просто "ответным выпадом", а таким ответом, где "правоте польского собрата противопоставлена высочайшая правота спора-согласия" Эйдельман, «Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837», с. 277, так как Пушкин, не отрицая "тёмной" стороны самодержавия, и соглашаясь в этом с польским поэтом, описывает и другую его сторону - великолепие СПб в качестве символа величия империи и гения его создателя, становясь, таким образом, в позицию "печальной, высочайшей объективности" Там же, с. 275. Помимо схожих мотивов и прямых текстуальных совпадений, присутствующих в стихотворениях Мицкевича и "Медном всаднике" Конкретные примеры подобных совпадений приведены в цитируемой нами работе Эйдельмана (с. 265-267) , Пушкин усилил связь своего произведения с творчеством польского поэта примечаниями, где прямо полемизирует с ним, отмечая, что его описание наводнения "не точно", а также ссылается не созданное Мицкевичем описание Медного всадника и отмечает "Олешкевича" как одно из лучших стихотворений поэта «Медный всадник», примечания, с. 150.

Можно сказать, что вступление, о котором шла речь выше, является как бы опровержением образа Петра и СПб, созданного Мицкевичем. Пушкин, в отличие от польского поэта, видит не только "тёмную", но и "сторону" "Северной Пальмиры", которую он любит и чьим величием, отражающим величие империи, столицей которой она является. восторгается. Отметим, что в стихах

Или, взломав свой синий лёд,

Нева к морям его несёт,

И, чуя вешни дни, ликует «Медный всадник», с. 137

Пушкин вводит использованный Мицкевичем в стихотворении "Памятник Петру Великому" образ тающего льда, сравниваемый им с падением тирании, в качестве одного из атрибутов СПб как центра великой и могучей Российской империи, которой он искренне восхищён.

Возвращаясь к двусмысленности невозмутимости Петра в последней сцене первой части повести, отмеченное нами в начале данной главы, можно сказать, что помимо "одического" Петра-покорителя Стихии, появляется другой Пётр, чем-то напоминающий Петра Мицкевича, равнодушно взирающий "в неколебимой вышине" на народные страдания. Таким образом, Пушкин, противопоставляя Петра Евгению в конце первой части, вводит в своё произведение новую оппозицию, развитую им во второй части повести, где Пётр выступает уже не только в качестве Героя, но и в качестве тирана, ради прихоти ломающего жизнь своих подданных, принимая, тем самым, в какой-то мере, позицию Мицкевича.

Можно сказать, что образ Петра, выступающего в качестве тирана, а также мотив бунта "маленького человека" против сломавшего ему жизнь самодержавия, были отчасти заимствованы Пушкиным у Мицкевича. Однако Пушкин, в отличие от последнего, не ограничился только критикой самодержавия, такой же "однобокой", какой была одическая традиция его безоговорочного восхваления. Принимая обе стороны фигуры Петра, русский поэт старается остаться объективным, и это приводит к тому, что все детали поэмы становятся образами, "в которых воплощается историческая мысль Пушкина, его размышления о судьбах России" Б.В. Томашевский. Пушкин. Работы разных лет. Москва, книга, 1990. «Поэтическое наследие Пушкина (лирика и поэмы) », с. 179-288.С. 247. Таким образом, сама поэма становится философско-историческим трудом, включающим в себя, помимо уже рассмотренных нами ранее одической традиции вступления, "онегинской" манеры ввода разговорной речи в повествование и одическо-архаического мотива буйства стихий, реплику "поэтического диалога" двух поэтов, произнесённую в качестве части "беллетристического", почти прозаического повествования, в рамках которого, как правило, и обсуждались подобные темы, где Пушкин продемонстрировал ширину своего взгляда, охватывающего обе стороны российского самодержавия и не дающего ему однозначной оценки.

Бунт Евгения

Перейдём к разбору второй части "Медного всадника", где развивается вторая часть "оппозиции", противопоставляющая Петра не "дикой Стихии", усмирённой им, как это было в первой части, а "простым людям", чьи судьбы он сломал на пути к воплощению в жизнь своих великих замыслов, в частности, возведя СПб среди болот и "на костях", то есть ценой многочисленных человеческих жертв. Напомним, что в конце первой части мы оставили Евгения сидящим напротив медного всадника и со всех сторон окружённого продолжающей прибывать водой. Вторая часть повести начинается со сцены "отступления" реки после неудачного бунта против покорившего её города. Это "отступление" Невы говорит читателю, что, во-первых, и на этот раз Пётр был "сильнее" покорённой им Стихии, оказавшейся не в состоянии поколебать его невозмутимость, и, во-вторых, указывает на то, что мотив противостояния Разума и Природы, которому была посвящены первая часть повести, себя исчерпал. Отметим, что по мере этого "отступления" реки назад в своё русло, "тема" реки теряет и в частоте встречающихся нам анжабментов, которых в 14 первых стихах, посвящённых описанию поведения реки, их всего два (один на семь стихов), а не один на два стиха, как это было в первой части, что является дополнительным свидетельством того, что она, по крайней мере, на этот раз, смирилась со своим поражением и отказалась от дальнейшего "возмущения", "покидая" текст и, тем самым, как бы уступая место "бунтаря" Евгению, судьбе которого посвящена вторая часть повести.

В следующем отрывке (стихи 15-65) Евгений торопится попасть на остров, где живёт его Параша с матерью, чтобы узнать об их судьбе. Отметим, что по мере того, как Евгений всё ближе к тому, чтобы окончательно убедиться в крушении всех своих надежд на "порядок" в своей личной жизни, растёт его смятение, приведшее его к помешательству, а вместе с ним его ритмическая "тема" становится всё прерывистей, всё богаче анжабментами. Так, в начале своего плаванья (стихи 15-37)"тема" Евгения, который включает в себя только два аджабмента (один на 12 стихов); в 19 стихах, рисующих картины причинённых наводнением разрушений, оставляющих ему мало шансов на то, что Параше с матерью удалось спастись (стихи 37-54) их присутствует уже четыре, то есть один на приблизительно пять стихов; а когда, увидев то, что осталось от "ветхого домика" вдовы, Евгений постиг весь объём обрушившегося на него несчастья (стихи 55-65), их становится шесть на 12 стихов (их соотношение становится приблизительно один к двум), то есть анжабментов становится ещё больше.

Спешит, душою замирая,

В надежде, страхе и тоске «Медный всадник», с. 143

Таким образом, и здесь появление всё большего количества анжабментов связано с бунтом, но на этот раз речь идёт о его разрушительных последствиях.

Третий отрывок (стихи 65-88) рассказывает о том, что в СПб, пострадавшем от наводнения, жизнь входит в нормальное русло. Возврат порядка сопровождается возвратом к "монолитному", гладкому тексту, в котором анжабменты, выступающие в качестве свидетельства бунта против него, становятся реже. Так, на 24 стиха этого отрывка приходятся только пять анжабментов (один почти на пять стихов), что свидетельствует, с одной стороны, о том, что к СПб возвращается его прежний внешний вид, символизирующий собой величие империи, а с другой - что этот внешний вид, а, следовательно, и величие символизируемой им империи", уже далеко не тот созданный Петром "идеальный город", в описании которого, во вступлении к повести, анжабментов было значительно меньше.

Следующие два отрывка, отделённые друг от друга строфическим переносом (стихи 89-119 и 119-144) возвращают нас к лишённому разума Евгению. Первый из этих отрывков описывает плачевное положение Евгения, ставшее, со временем, для него своего рода "нормальным порядком вещей". Однако наличие "внутреннего беспокойства", порождающего возмущение против той силы, которая обрекла Евгения на роль бездомного безумца, выражающееся наличием большого количества анжабментов, не исчезло - на 22 стиха их приходится 12, то есть приблизительно столько же, сколько их было в "теме" реки (10 на 21 стих). Более того, растущая готовность Евгения к возмущению, подобному "бунту стихии", подчёркивается тем, что в "теме" Евгения появляются "тройные" анжабменты - элемент, отмеченный нами как апофеоз возмущения Стихии в первой части повести:

Евгений за своим добром

Не приходил. Он скоро свету

Стал чужд. Весь день бродил пешком,

А спал на пристани;

Что он не разбирал дороги

Уж никогда; казалось - он

Не примечал. «Медный всадник», с. 146

Подобное развитие ритмической "темы" Евгения свидетельствует о том, что внутренне он уже готов, подобно порабощённой стихии, возмутиться против своих угнетателей, что и произошло в дальнейшем.

Во втором отрывке Евгений, оказавшись на том же месте, что и в ночь наводнения, приходит в себя. Любопытно, что начало отрывка, когда к нему начинает возвращаться разум, также начинается с "тройного" анжабмента:

Раз он спал

У невской пристани. Дни лета

Клонились к осени. Дышал

Ненастный ветер. Мрачный вал

Плескал на пристань, морща пени «Медный всадник», с. 146

Непосредственно связанного на данном этапе и с Евгением и с рекой, а это лишний раз подчёркивает, что теперь Евгений как бы принимает у Стихии "эстафету бунтарства". Более того, возврат сознания сопровождается элементом, впервые появляющимся в тексте поэмы - четырьмя идущими подряд анжабментами:

Вскочил Евгений; вспомнил живо

Он прошлый ужас; торопливо

Он встал; пошёл бродить, и вдруг

Остановился - и вокруг Там же, с. 146-147

Свидетельствующими не только о том, что приближается открытое возмущение, но и то, что бунт Евгения потенциально "опаснее" (сильнее), чем бунт Стихии, в "теме" которой, как мы уже отмечали, их было не больше, чем три подряд. В этом отрывке нам снова встречается уже наблюдавшийся ранее контраст между насыщенной анжабментами "темы" Евгения (9 на 20 стихов) и лишённой не только их, но и знаков препинания "теме" Медного всадника, занимающей последние четыре стиха этого отрывка (стихи 139-144):

И прямо в тёмной вышине

Над ограждённою скалою

Кумир с простёртою рукою

Сидел на бронзовом коне. Там же, с. 147

Этот контраст усиливает ощущение нарастающего напряжения между Евгением и "кумиром на бронзовом коне", продолжающим оставаться, как и в "центральной сцене", невозмутимым.

В следующем отрывке к Евгению, смотрящему на медного всадника, полностью возвращаются память и разум. Порядок, в который приходит его сознание, приводит его к воспоминанию о противостоянии Медного всадника и взбунтовавшейся стихии, которому он был свидетелем в ночь наводнения.

Здесь в мыслях Евгения как бы смешиваются две "темы": с одной стороны, после того, как в первых двух стихах Из его ритмической "темы" пропадают анжабменты, что делает её похожей на "одическое" вступление, подчёркивая величие фигуры Петра, которого Евгений называет "властелином судьбы" и в котором "сокрыта" поражающая воображение Евгения сила; с другой стороны, Пётр - тот, "чьей волей роковой / Под морем город основался.", он "ужасен в окрестной мгле", он

Евгений вздрогнул. Прояснились

В нём страшно мысли. Он узнал «Медный всадник», с. 147

[.] над самой бездной

На высоте, уздой железной

Россию поднял на дыбы Там же

Возможно, именно этот отрывок является наиболее наглядным примером того, как Пушкин, смешивая оба противоположных взгляда на фигуру Петра, приходит к "спору-согласию" в поэтическом диалоге с критиковавшим его взгляды Мицкевичем, показывая одновременно величие и основной недостаток русского самодержавия.

Сравнивая этот и предыдущий отрывки, заметим, что отмеченный нами ранее "пик" готовности Евгения к бунту против сломавшей его жизнь тирании, отмеченный четырьмя анжабментами подряд, приходится на тот момент, когда он "вспомнил живо" все свалившиеся на него несчастья, а вернувшийся к нему разум, а с ним и понимание двойственности фигуры Петра, основавшего принесший Евгению одни несчастья СПб, ослабили в нём "бунтаря", сведя, как мы увидим чуть позже, готовое вырваться возмущение, подобное буйству Стихии в первой части повести, к робкому "Ужо тебе!.", что подчёркивается отмеченным нами исчезновением анжабментов из "темы" Евгения в этом отрывке. Осознание Евгением "проблемы" самодержавия во всей её полноте, возможно, основанное на его "сопричастности" и ему и тем силам, которые активно выступают против него, которая была продемонстрирована в "центральной сцене", завершающей первую часть повести, "ослабляет" в нём потенциального бунтаря и делает его неспособным на "настоящий" бунт.

Возможно, этот отрывок является своего рода ответом Мицкевичу: с одной стороны, пока человек помнит только о личной беде, забыв обо всём остальном, он способен на то, к чему призывал польский поэт - на "настоящий", разрушительный бунт, способный "захлестнуть" самодержавие подобно тому, как Нева затопила СПб; с другой стороны, подобные действия напоминают действия безумца или неразумной Стихии, не способных осознать, как плюсы, так и минусы порабощающей их авторитарной верховной власти. Таким образом, Пушкин, отчасти соглашаясь с Мицкевичем, не разделял его взгляды, так как, в отличие от последнего, видел обе стороны российского самодержавия, и не был способен "до конца" взбунтоваться против его "тёмной" стороны из-за свой любви к его "светлой" стороне, которую он выразил во вступлении.

В начале следующего отрывка Евгений, к которому, казалось бы, полностью вернулось сознание, позволившее ему охватить мысленным взором всю двойственность Медного всадника, олицетворяющего самодержавие, назван "бедным безумцем", ведь, как мы только что уяснили, только безумец может утратить понимание двойственной природы самодержавия и решиться бросить вызов фигуре Петра - символу величия империи. В 12 первых стихах отрывка, то есть непосредственно до начала обращённого к Медному всаднику короткого монолога Евгения, мы находим два анжабмента, то есть их соотношение (1 на 6 стихов) становится приблизительно тем же, что и в изначальной "теме" Евгения, в самом начале первой части повести. Эти вернувшиеся в "тему" Евгения анжабменты отмечают потенциальную готовность Евгения к бунту, и в то же время указывают на то, что он снова вместе с рассудком утратил и только что обретённое им видение неоднозначности фигуры Петра, осознание которого исключает возможность "настоящего" бунта в принципе, а их сравнительно незначительное число соответствует неспособности Евгения, благодаря только что пережитому им пониманию двойственности "бронзового кумира", к "настоящему" бунту против него.

Угроза Евгения состоит всего из двух восклицаний: "Добро, строитель чудотворный!" и "Ужо тебе!. " «Медный всадник», с. 148, причём первое из них выражает восхищение фигурой Петра, а второе - её порицание, что возвращает нас к предыдущему отрывку, где эти противоположные чувства также смешиваются Отметим также, что «хвалебное» восклицание не включает в себя анжабмент, а «порицающее" - включает, что лишний раз подчёркивает связь анжабментов и темы бунта. Это же понимание несообразности безоговорочного бунта, по-видимому, пришедшее к нему сразу после произнесения угрозы вслух, объясняет испуг и бегство Евгения. Поскольку сознание снова вернулось к нему, он осознал, что только что "взбунтовался", а учитывая то, что ему прекрасно известно, какая судьба ожидает в Российской империи бунтовщиков, которых она беспощадно преследует, то, возможно, именно этот страх снова помутил его сознание, так как в конце отрывка, после целой ночи бегства от предвидевшейся ему погони он снова назван "безумец бедный" «Медный всадник», с. 148, стих 193, причём сознание Евгения уже не проясняется до самой его смерти, завершающей повесть. Отметим, что во всей сцене погони (стихи 181-196) мы наблюдаем отсутствие анжабментов, а этот факт, в совокупности с другими классицистическими элементами данной сцены Учитывая ограниченный объём данной работы, мы ограничимся тем, что только укажем на два таких элемента, отмеченных Пумпянским: державинская «акустика в изображении погони» («Медный всадник и поэтическая традиция 18 века», с. 188-189) и мотив ожившего медного всадника, который, «оберегает город от наводнения; его рука, «простёртая к пучине», запрещает волнам вздыматься и ветрам колебать Бельт" (Там же, с. 179-183) , снова возвращает нас к "одической" теме Петра, что можно расценить как свидетельство его победы над возмутившимся подданным, такой же полной, как и его торжество над Стихией до того.

Однако торжество Петра не является настолько подавляющим, как это может показаться на первый взгляд.

Единственный анжабмент, который мы находим в "теме" Евгения непосредственно после произнесения угрозы в адрес медного всадника свидетельствует о том, что, не смотря на вернувшееся понимание, повлекшее за собой естественные испуг и бегство, потенциал "бунтарства" остался в Евгении, в качестве "обратной стороны" его покорности воле самодержца. Кроме того, сравнивая "одические" вступление и завершение "центральной сцены" в конце первой части со сценой погони, необходимо вспомнить о пожелании поэта, чтобы Стихия не смогла потревожить "вечный сон Петра", сбывшееся, когда Пётр остался невозмутим перед лицом разбушевавшейся Стихии.

[.] И вдруг стремглав

Бежать пустился. Показалось «Медный всадник», с. 148

Однако Пушкин "забыл" пожелать Петру той же невозмутимости перед лицом возмущения своих подданных, и Пётр действительно утратил её, когда его лицо приобрело гневное выражение. Более того, для усмирения подобного "бунта" одной простёртой руки и величественного вида оказалось недостаточно - ему пришлось сойти со своего пьедестала и гнаться за и так уже испуганным своей минутной дерзостью почти до потери сознания Евгением. Всё это ещё раз свидетельствует о том, что бунт Евгения, а в его лице и "маленького человека" вообще, способен, в отличие от Стихии, по-настоящему поколебать самодержавие. Отметим также, что, как мы уже говорили, Евгений осознал всю чудовищность своего поступка ещё до погони, и это свидетельствует о возвращении к нему рассудка, и именно погоня, а не личная трагедия, которую он пережил, свела его с ума окончательно - возможно, здесь Пушкин высказывает свой взгляд на Российскую империю как на излишне суровую, преследующую "почём зря" и так уже раскаявшихся бунтовщиков Возможно, это намёк на декабристов, так и не прощённых Николаем I.

Переходя к завершающему повесть отрывку, где мы узнаём о смерти Евгения, прежде всего, отметим, что его составляют два абзаца, отделённые друг от друга строфическим переносом. Первый из них (стихи 197-205) продолжает тему раскаяния, которое испытывает Евгений из-за своего поступка. Любопытно, что на протяжении этого абзаца он ни разу не назван безумцем, возможно, потому, что, не смотря на душевное расстройство, его смирение со своей судьбой (Евгений "смиряет сердца муку" «Медный всадник», с. 148) и почтение к верховной власти (он снимает картуз в знак своего уважения Там же) нормально и естественно. Эта "нормальность" поведения Евгения подчёркивается относительной "гладкостью" стиха, где на девять стихов приходится только два анжабмента, возможно, символизирующие то, что в глубине души Евгения, не смотря на испытываемое им внешнее смирение, не угас "бунтарский огонь".

Завершающий повесть абзац (стихи 205-222) описывает судьбу жертв "бунта" Стихии, пострадавших от неё, как прямо (судьба, постигшая домик Параши и её матери и их самих), так и косвенно (смерть Евгения, не сумевшего пережить ужасную потерю), возвращая нас, таким образом, к "теме" реки. Резко повышается и частота анжабментов - их шесть на 18 стихов, и это свидетельствует о том, что Стихия не смирилась окончательно, и в будущем она ещё не раз "взбунтуется" против когда-то покорившей её Воли Петра. В этом последнем абзаце Пушкин, представляя в завершении своей повести готовность Стихии, а значит и "слившегося" с ней ещё в "центральной сцене" повести "маленького человека", к новому бунту против "дела Петрова", обращает наше внимание одновременно на два аспекта: его обречённость на неудачу и его кровавые последствия в лице невинных жертв. Учитывая то, что причиной смерти Евгения было, в конечном итоге, не его возмущение самодержавием, а его неспособность пережить личную трагедию, можно сказать, что Пушкин, по-видимому, верит в способность Власти к милосердию и осуждает бунт с применением насилия, подобный случившемуся наводнению (а, возможно, и восстанию декабристов), так как, кроме того, что он не будет иметь успеха, он ещё и повлечёт за собой многочисленные жертвы.

Тема маленького человека особенно актуальна в русской литературе 19 века, в том числе и в произведениях А.С.Пушкина. Его поэма «Медный всадник» рассказывает о печальной судьбе такого человека, ставшего жертвой трагических обстоятельств.

Главный герой поэмы – бедный чиновник из Костромы, Евгений. Он живёт одной мечтой – жениться на своей любимой девушке, простой и скромной Параше. Он является типичным «маленьким человеком», неспособным на хитрость, обман и лесть для продвижения по службе и своих корыстных целей. Пушкин не рассматривает своего героя как отдельную личность. Евгений – лишь часть серого петербургского пейзажа, он далёк от важных государственных дел, реформ, преобразований. Автор не даёт ему даже фамилии: «Прозванья нам его не нужно», чтобы подчеркнуть незначительность личности.

Герой живёт простой, рутинной жизнью, поэтому сам Пушкин не разделяет его жизненных позиций. Желания и амбиции Евгения ограничены бытовыми заботами. Однако в жизни главного героя случается переворот – ужасное наводнение в городе, из-за которого погибает его единственный смысл жизни и любовь – Параша. Евгений сходит с ума, теряет рассудок от горя, а проанализировать событие и жить дальше у него нет сил. Так Пушкин показывает, насколько маленьким является герой, как жалка его незначительная личность.

Противоположность образу Евгения – образ Петра, властного и порой жестокого господина. Этот образ характеризует весь власть имущий класс, для которого проблемы и беды простого народа не имеют никакого значения. Евгений винит Петра во всех своих бедах, из-за чего медная статуя императора начинает его преследовать.

Вся поэма «Медный всадник» основана на противопоставлении «маленького человека» и сильного, властного государя. Тихий, слабый протест Евгения медному императору – это бунт простого чиновника против правящего класса, которому судьбы простых людей совершенно не интересны.

Вместе со статьёй «Сочинение на тему: Бунт маленького человека в поэме «Медный всадник» читают:

Поэма «Медный всадник» (1833) - одно из наиболее ярких и совершенных произведений Пушкина. В ней автор убедительно показывает всю сложность и противоречивость переломной эпохи в истории нашей страны. Следует подчеркнуть, что поэма занимает в творчестве Пушкина особое место. В этом произведении поэт попытался решить проблему взаимоотношения личности и государства, эта проблема составляла сущность духовных исканий Пушкина. Поэт видел возможность достижения согласия, гармонии между личностью и государством, знал, что человек может одновременно сознавать себя частью великого государства и яркой индивидуальностью, свободной от гнета. По какому же принципу должны строиться отношения личности и государства, чтобы частное и общественное сливались в одно целое Пушкинская поэма «Медный всадник» была своеобразной попыткой ответить на этот вопрос. К моменту создания «Медного всадника» в русской литературе назрела необходимость в стиховой повести о современном, не экзотическом и не надчеловечном герое. Сюжет пушкинской поэмы вполне традиционен. В экспозиции автор представляет нам Евгения, скромного чиновника, «маленького человека», приметы быта которого сведены к минимуму: «стряхнул шинель, разделся, лег». Евгений из обедневших дворян, о чем Пушкин упоминает мельком, сообщив, что предки героя значились в «Истории Карамзина». Сегодняшний быт Евгения весьма скромен: он «где-то» служит, любит Парашу и мечтает жениться на^любимой девушке. В «Медном всаднике» частная жизнь и жизнь государственная представлены как два замкнутых мира, в каждом из которых существуют свои законы. Мир Евгения - мечты о тихих радостях семейной жизни. Мир государства, у истоков которого стоял Петр, - великие свершения и подчинение всего мира своей воле, своему порядку («Все флаги в гости к нам»). Мир частной личности и мир государства не просто отделены друг от друга, они враждебны, каждый из них несет другому зло и разрушение. Так, Петр свой город закладывает «назло надменному соседу» и уничтожает то, что добро и евято для бедного рыбака. Петр, который пытается подчинить, укротить стихию, вызывает ее злую месть, то есть становится виновником крушения всех личных надежд Евгения. Евгений хочет мстить, его угроза («Ужо тебе!») нелепа, но полна стремления к бунту против «кумира». В ответ он получает злую месть Петра и безумие. Восставший против государства был страшно наказан. Таким образом, в основе отношений личности и государства лежит взаимное желание зла. И конфликт этот разрешить невозможно. Но для самого Пушкина в этом противоречии не было ничего трагического. Как для себя автор решает кон фликт личности и государства, мы можем понять, если обратимся к месту вступления поэмы «Медный всадник». Пушкин пишет: Люблю тебя, Петра творенья. Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит... По мнению Пушкина, в основу отношений между частным и государственным должна быть положена любовь, и поэтому жизнь государства и личности должны обогащать и дополнять друг друга. Пушкин разрешает конфликт личности и государства, преодолевая односторонность и мировоззрения Евгения, и взгляда на жизнь противоположной герою стороны. Кульминацией же этого столкновения является бунт «маленького» человека. Пушкин, поднимая бедного безумца до уровня Петра, начинает использовать возвышенную лексику. В момент гнева Евгений поистине страшен, ведь он осмелился угрожать самому Медному Всаднику! Однако бунт сошедшего с ума Евгения, - бунт бессмысленный и наказуемый. Кланяющиеся кумирам становятся их жертвами. Не исключено, что «бунт» Евгения содержит скрытую параллель с судьбой декабристов. Это подтверждает трагический финал «Медного всадника». Анализируя пушкинскую поэму, мы приходим к выводу о том, что поэт проявил себя в ней как истинный философ. «Маленькие» люди будут бунтовать против высшей силы столько, сколько будет существовать государство. В этом-то и заключается трагичность и противоречие вечной борьбы слабых и сильных. Кто же все-таки виноват: великое государство, которое потеряло интерес к частной личности, или «маленький человек», который перестал интересоваться величием истории, выпал из нее? Читательское восприятие поэмы оказывается крайне противоречивым: по мнению Белинского, Пушкин обосновал трагическое право империи со всей ее государственной мощью распоряжаться жизнью частного человека; в XX веке некоторые критики предполагали, что Пушкин стоит на стороне Евгения; существует также мнение, что конфликт, изображенный Пушкиным, трагически неразрешим. Но очевидно, что для самого поэта в «Медном всаднике», по формуле литературоведа Ю. Лотмана, «правильный путь состоит не в том, чтобы из одного лагеря перейти в другой, а в том, чтобы «приподняться над жестоким веком», сохранив в себе гуманность, человеческое достоинство и уважение к жизни других людей». Понимания и даже ненависти. Он сознает, что готовность принести себя в жертву - это прямая обязанность поэта. Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдет минутный шум; Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, Но ты останься тверд, спокоен и угрюм. Пушкин на протяжении всей своей жизни подтверждал собственные идеалы и стремления, высказанные в стихах. Он не боялся немилости сильных мира сего, он смело высказывался против крепостничества; выступал в защиту декабристов. Жизнь поэта была непростой, он сознательно отказывался от спокойствия и умиротворенности, считая назначением поэта - открывать миру правду. В сатире праведной порок изображу И нравы сих веков потомству обнажу. Поэту удалось донести до потомства свои мысли. Имя Пушкина всегда будет дорого для тех, кто любит и понимает русскую историю и литературу.