Жизнь отчизне душу богу честь никому. Душа — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому

Воинская честь во все времена составляла важнейшее духовное качество офицера. Понятие чести восходит к истории Российской империи, когда офицеры представляли собой особое сословие и являлись носителями воинской чести. Обладать честью в дореволюционной России было признано необходимостью для офицерского звания. Неукоснительно следовать девизу «Жизнь - Отечеству, честь - никому!» - являлось основным нравственным принципом в офицерской среде. В дореволюционной России офицерский корпус считался одной из самых привилегированных групп населения. Традиционно связанные с этой профессией представления о чести, достоинстве, благородстве обеспечивали высокий престиж офицера в русском обществе. Лучшие многовековые традиции русского воинства, их уникальные духовные ценности, единое мировоззрение офицерской корпорации нашли свое отражение в «Кодексе Чести русского офицера», который вырабатывался на протяжении 3-х столетий и являлся по сути дела сводом моральных и этических норм. Воинская честь в Кодексе определялась как «внутреннее достоинство, верность, доблесть, благородство души, чистая совесть, почет и уважение».

Важнейшим критерием понимания воинской чести являлось личное достоинство офицера, которое подразумевает уважение к себе, сознание своих человеческих прав, подобающее поведение. В дореволюционной России чувство собственного достоинства воспитывалось с детства и затем шлифовалось в кадетских училищах, военных гимназиях, а позже в академиях. В отношении личного достоинства офицерство всегда стояло на недосягаемой высоте. Известный военный писатель и публицист XIX в., генерал-майор М.С. Галкин, в частности, отмечал: «Честь - святыня офицера, она высшее благо, которое он обязан хранить и держать в чистоте. Честь - его награда в счастье и утешение в горе... Честь не терпит и не выносит никакого пятна».

Одним из принципов офицерской идеологии было убеждение, что высокое положение офицера в обществе обязывает его быть образцом высоких нравственных качеств. Кадровый военный при любых обстоятельствах должен был сохранять свое личное достоинство как составляющую достоинства своего звания. «Чувство чести требует, чтобы офицер во всех случаях умел поддержать достоинство своего звания на той высоте, на которой должно находиться достоинство этого класса общества, несущего на себе священную обязанность защищать престол и отечество». Находясь в публичном месте, офицеру полагалось не забывать, что он не только образованный человек, но и представитель всей офицерской корпорации. Поэтому русскому офицеру предписывалось бывать только в тех обществах, где «господствуют добрые нравы», воздерживаться от посещения сомнительного рода заведений, не увлекаться вином или азартными играми, не предпринимать никаких действий, могущих бросить тень на него лично, а тем более на весь корпус офицеров. Офицеру не полагалось принимать на себя обязательства, которые могли бы его скомпрометировать, как, например, игра на бирже или участие в сомнительных коммерческих мероприятиях.

Кодекс Чести признавал священным долгом для каждого офицера сохранять свое достоинство и доброе имя: «она (честь) является главной драгоценностью для офицера, священный долг которого сохранять ее в чистоте и безупречности».

Чувство собственного достоинства ничего общего не имело с чванством, заносчивостью или чувством превосходства над гражданским населением. «Напротив, офицер должен оказывать уважение всякому званию и вести себя с одинаковым достоинством со всеми классами общества, причем в отношении людей, стоящих ниже его по образованию, не должен опускаться до уровня их нравов, а напротив, стараться поднять их до собственной высоты».

Внутреннее чувство благородства, на котором зиждилось представление офицера о своем положении в обществе, составляло неотъемлемый элемент понятия чести. Благородство состоит в способности жертвовать личными интересами в пользу других, великодушии, неспособности унижаться и унижать окружающих. В кодексе чести отмечалось, что офицер «есть благородный защитник Отечества, имя честное, звание высочайшее». По словам современников и военных историков, рыцарские благородные сердца, бесконечно любящие Родину, бились в груди не только великих наших прославленных полководцев, но и абсолютного большинства офицеров Российской императорской армии.

Представления о благородстве воинского дела имели давние традиции. В изданной для офицеров книге «Наставление к самодисциплине и самовоспитанию» на этот счет сказано следующее: «Офицерское сословие есть благороднейшее в свете, так как его члены не должны стремиться ни к выгоде, ни к приобретению богатства или других земных благ, но должны оставаться верны своему высокому, святому призванию, руководствуясь во всем требованиями истинной чести и сосредотачивая все мысли и чувства на самоотверженной преданности своим военачальникам и отечеству».

А вот с какими словами обращался к кадетам и юнкерам великий князь Михаил Павлович, долгое время руководивший военно-учебными заведениями Российской империи: «Военная служба, сия благороднейшая служба, сколь представляет она вам в будущности славы! Слава на поле битвы для благородной души сколь имеет отрады... и если участь удручила пасть на нем, то остается память. Но это ли одна слава военного? Ежечасное самоотвержение, постоянство и терпение в трудах, без ропота, без устали, сколь они почтенны! Достойный офицер обязан, прежде всего, повиноваться начальникам и наблюдать неукоснительно за исполнением их приказаний. Повиновение же должно быть искренне и безусловно. Помните всегда, что настоящая честь военного человека состоит в благородном поведении».

Уместно вспомнить официальные титулы при обращении к представителям военной профессии: «Ваше благородие» - к обер-офицерам, «Ваше высокоблагородие» - к штаб-офицерам, «Ваше превосходительство» - к генерал-майорам и генерал-лейтенантам и « Ваше высокопревосходительство» - к полным генералам. И это не было чисто формальное титулование. Обращение к офицеру «ваше благородие» обязывало быть благородным, обладать высокой нравственностью, соединенной с культурностью, правдивостью, честностью, развивать эти качества в своей душе» . По мнению военных публицистов XVIII в., хорошее воспитание служит лучшим средством «к сохранению правил нравственности», одним из которых является честность офицера. По их представлению «идеальный воин» - «Правдолюб и откровенен, но всегда наблюдает благоразумную скромность».

Подлость, двуличие, криводушие, нарушение взятых на себя обязательств были нетерпимы в офицерской среде. Офицер не должен был легко давать свое честное слово. Фраза «даю слово офицера» считалось сильнейшим моральным обязательством, и нарушить данное слово - значило раз и навсегда погубить свою репутацию. «Верность слову, не только клятве, всегда отличала офицера. Измена слову, фальшь - низость, недостойная звания его», - отмечалось в военной публицистике XIX - начала XX вв. Генерал-лейтенант Э.Ф. Свидзинский, выступавший в военной печати со статьями по злободневным вопросам армейской жизнедеятельности, воинского воспитания и развития военных знаний, писал: «Слово офицера должно быть залогом правды, и потому ложь, хвастовство, неисполнение обязательства - пороки, подрывающие веру в правдивость офицера, вообще бесчестят офицерское звание и не могут быть терпимы»

С понятием офицерской чести было абсолютно несовместимо угодничество перед начальством, подобострастие, трусость, сокрытие правды или доносительство. Начиная с кадетского корпуса, правило «не фискаль» считалось краеугольным камнем поведения будущего офицера. Тот, кто нарушал его, становился «парией» и сотоварищи относились к нему с величайшим презрением.

Преданность войсковому товариществу в российской армии являлась неотъемлемым слагаемым офицерской чести. Под товариществом понимается не попустительство, круговая порука и покрывательство, а высокая требовательность друг к другу, основанная на доверии, порядочности и взаимовыручке.

Автор оформительской идеи: maclaud
Господи, дай нам силу
Музыка: Сучий век - Инна Труфанова (слова - И. Цырульников, музыка - И. Труфанова)

История неопровержимо свидетельствует о первостепенной роли моральных величин в военном деле. Дух войск, высокий уровень идейно-нравственных начал - вот главные, определяющие условия победы. Нельзя забывать об этой простой, но чрезвычайно важной истине. На протяжении столетий Российская армия славилась крепостью духа и доблестью войск, отвагой и самопожертвованием, службой Отечеству «верой и правдой», «по долгу и чести». Пока эти понятия сохранялись, безопасность Отечества была гарантирована. Когда они стушевывались, исчезали (хотя бы временно), все рушилось.

История распорядилась так, что в судьбах Российской империи армия играла совершенно особую, по сути, уникальную роль. Только благодаря потокам крови, пролитым солдатами и офицерами, сохранялась сама возможность существования государства, подвергавшегося непрестанным нападениям многочисленных завоевателей.

Высочайшая ответственность, лежавшая на армии, и прежде всего на офицерах, необходимость жертвенного служения Отечеству не могли не породить особых морально-нравственных требований к командному составу. Постепенно сложилась система этических ценностей офицерства (этика — одна из форм идеологии, совокупность норм поведения, мораль какой-либо общественной группы, профессии). Отметим: специфическая воинская этика был присуща, главным образом, кадровому офицерству.

Давно ушли из жизни последние офицеры императорской армии, но память о них, как людях чести, сохранилась. Не случайно образ офицеров тех лет так притягателен для современных кинематографистов, литераторов, рядовых граждан, интересующихся военной историей.

Офицерская этика, вобравшая лучшие воинские и общечеловеческие традиции, нормы и правила поведения, как в боевой обстановке, так и в повседневной жизни, со сменой исторических эпох претерпевала некоторые изменения, однако неизменно опиралась на самые высокие моральные принципы. В начале ХХ века, в тяжелейших условиях социальных катаклизмов и войн, в период катастрофической деградации нравственных основ общества, это духовное наследие не только не было утеряно, но, напротив, получило дальнейшее развитие и закрепление.

Единого кодекса чести офицера, подобного официальному «Своду правил воинского чинопочитания и отдания чести», в русской армии не было. Однако существовали и многократно переиздавались такие сводные правила военной этики и этикета, как, например, «Советы молодому офицеру», составленные в 1904 году ротмистром В.М.Кульчитским и рекомендованные как «Катехизис для каждого офицера» генерал-квартирмейстером штаба армии.

Лаконизм изложения (вплоть до афоризмов) гарантировал быстрое запоминание и возможность найти необходимую справку в любой момент. Вот характерный стиль подобного кодекса чести:

• - Помни всегда, что ты офицер и что начальник всегда и везде начальник. Всякое его распоряжение по службе, в какой бы форме оно не было выражено, есть приказание.
• - Береги свою честь, честь полка и армии. Держи себя просто, с достоинством, без хвастовства. Будь выдержанным, корректным и тактичным всегда, со всеми и везде. Будь осторожным в выражениях. Не пиши необдуманных писем и рапортов сгоряча. Избегай скандалов, денежных счетов с товарищами. Но если надо, помоги товарищу не только словом, но и делом и деньгами.
• - Избегай разговоров на военные темы с кем бы то ни было вне службы. Будь осмотрителен в выборе знакомых.
• - Честь - святыня офицера. Офицер уважает человеческие права рядовых. Через ряды армии проходят все классы населения, поэтому влияние офицерского корпуса распространяется на весь народ. Горе стране, в которой солдат уносит со службы отвращение к армии. Солдаты, беспощадные судьи, разносят по беспредельной России все пережитое на службе, благодарность и озлобление, уважение и презрение.
• - Бить солдата запрещено законом. Более того, генерал-адъютант Драгомиров говаривал: «Стойку поправлять без прикосновения». Офицер - старший брат (но не панибрат) солдата.
• - Содержание армии дорого, но эти расходы - страховка, которую уплачивает государство в обеспечение своей безопасности…
• - В военной службе самолюбие не проявляй в мелочах, иначе будешь всегда страдать из-за него. Не пересекай черту условностей, выработанных традициями. Руководствуйся в жизни чувством справедливости и долгом порядочности. Старайся, чтобы в споре слова твои были мягкими, а аргументы тверды. В трудные минуты тон много значит: ибо что сделать - в смысле приказания, а как сделать в тон! Высший дар после силы - умение владеть собой!

Но ничто не проходит бесследно: официальные документы военного ведомства, приказы командиров и начальников различного ранга, книги и статьи тех лет, воспоминания, мемуары, дневники и письма, написанные представителями военного сословия, позволяют воссоздать этический кодекс российского офицерства.

В основе его лежали такие непреходящие ценности, как долг и честь. Еще в период обучения в кадетских корпусах, юнкерских и военных училищах у будущих офицеров формировали, прежде всего, именно эти качества. Содержание духовно-нравственного воспитания определялось интересами государства и общества и заключалось в привитии воспитанникам нравственных качеств, вытекающих из христианского понимания добра и зла, а также комплекса нравственных обязанностей по отношению к Отечеству, Престолу, другим людям, себе.

Так, «Инструкция, определяющая правила военного воспитания и устройства внутреннего порядка в юнкерских училищах», разработанная военным министерством, гласила: «Военно-воспитательная подготовка юнкеров должна заключаться… в глубоком укоренении чувства долга христианского… верноподданнического и воинского», развитии и упрочении «… сознания о высоком значении воина, призванного к защите Престола и Отечества…».

Далее в документе подчеркивалось: «Для военной службы нужен, прежде всего, безукоризненно честный воин. Поэтому внутренняя училищная обстановка и все приемы воспитания должны быть построены на основных началах чести, правды и благородства».

Здоровый консерватизм нравился в тогдашнем обществе далеко не всем. В этой связи журнал «Военный сборник», дискутируя с либеральными педагогами, обвинявшими военную школу в насаждении «грубых инстинктов в детских душах», писал: «Этим знатокам детской души мы посоветуем обратить свое внимание на настоящую язву гражданской… школы, с ее политиканством и хулиганством… в своей же военной школе мы будем заботливо насаждать все военное, в твердой уверенности, что этим мы привьем не грубость, а благородный героизм, особенно обязательный для детской души».

Духовно-нравственное воспитание юнкеров осуществлялось на основе специальных программ, учебно-воспитательных планов, разнообразных учебно-методических пособий. В целом, воспитание представляло собой целенаправленный процесс воздействия на психику воспитанников, в целях развития качеств, ориентированных на существовавшие в то время идеалы и ценности.

Вспоминая свои юнкерские годы, генерал-лейтенант А. И. Деникин писал: «… Вся окружающая атмосфера, пропитанная бессловесным напоминанием о долге, строго установленный распорядок жизни, постоянный труд, дисциплина, традиции… все это… создавало военный уклад и военную психологию, сохраняя живучесть и стойкость не только в мире, но и на войне, в дни великих потрясений…». Училище, в котором учился будущий генерал, не было исключением: об этом свидетельствует вся история кадрового российского офицерства. После производства в офицерский чин выпускники попадали в офицерскую среду, в которой понятие о чести имело особое значение, где восполнялись пробелы воспитательной работы в период учебы.

Что же подразумевалось под понятием «честь»?

Известный в начале ХХ столетия военный юрист и публицист П. А. Швейковский, автор книг, широко распространенных среди офицеров, отмечал, что, прежде всего, «воинская честь выражается в верности Престолу, мужестве против неприятеля, в презрении к трусу; она есть высшее духовное благо армии; армия погибла, если потеряна ее честь».

Аналогично трактовал это понятие генерал-лейтенант А. Н. Апухтин, командовавший в годы Русско-японской войны полком, а в годы Первой мировой войны - дивизией: «Воинская честь, личная или корпоративная, есть высшее проявление нравственных качеств отдельного бойца или целого полка. Непоколебимая верность Царю и Отечеству, своему знамени, храбрость и дисциплина - вот главнейшие основы специальной воинской чести».

Одним из первых символов воинской чести являлись погоны. Символика погон и эполет уходит в седую старину. С 1802 года в русской армии начали вводить погоны на оба плеча. Они нашивались на мундир и шинель. Офицерские погоны обшивались золотым или серебряным шнуром. На погонах нашивались (вышивались) номера соединений (частей) или начальные буквы их наименований, а также вензеля, присвоенные войсковым частям. С 1807 года погоны офицеров и генералов были заменены эполетами.

Элементы военной одежды, сходные с погонами и являющиеся их предшественниками, известны с давних пор. Такими элементами были, например, наплечники (оплечья), защищавшие древних русских витязей от ударов мечей неприятеля.

Обращение к такой форме защиты воинов наблюдалось и в новое время, в частности в период тридцатилетней войны (1618-1648) в Европе. В то время в кавалерийских эскадронах (особенно среди кирасир шведского короля Густава II Адольфа) был распространен прием рубки, заключавшийся в нанесении сильного косого удара клинком по плечу неприятельского всадника и получивший название «удара смерти». Именно для защиты от таких ударов на плечи кавалеристов приклепывались металлические пластинки. В последующем эти пластинки потеряли свое значение, но, воплотившись в другом материале, вновь появились на военных мундирах в форме погон и эполет.

Самым тяжелым наказанием за бесчестный поступок в кадетском корпусе является срыв погон, обставляемый весьма торжественно-драматически: перед строем роты ротный командир срывал у виновного погоны под барабанную дробь. После этого виновный шествовал за ротой, в нескольких шагах от левого фланга. Это имело огромное воспитательное значение. Заметим, что офицер, а также юнкер и кадет ни при каких условиях не считали возможным показаться где-либо без погон.

Понятие чести было неразрывно связано с почитанием знамени части. В одном из документов той поры говорилось: «Знамя - Царское благословение на верную службу Родине. Полковое знамя - это святыня и честь полка, которую надо защищать до смерти. Потерять в бою знамя - все равно, что нарушить присягу, изменить Царю и Родине, а таких клятвопреступников, которые отдали свое знамя врагу на посмеяние, карают лишением воинской чести и смертной казнью».

Один из генералов, участвовавший в русско-японской и Первой мировой войнах писал: «Знамя - душа армии. Знамя - великий символ бессмертной идеи защиты Родины. …Нужно ли говорить о том, что тело наше могут убить, замучить на работах, унизить, заставить голодать, но бессмертной души, но сознания верности Родине и любви к ней, но седых полковых знамен и штандартов - никто уничтожить не может».

Во имя спасения армейских святынь, а значит, и воинской чести, было совершено немало героических поступков. Вот лишь некоторые из них.

1. В ходе Русско-японской войны, в бою под Мукденом (1905 г.) были окружены несколько рот 55-го пехотного Подольского полка. Командир полка полковник Васильев передал знамя ординарцам, чтобы те вынесли его к своим; остальной личный состав прикрывал их отход. Погибли все, полковника Васильева японцы подняли на штыки, но стяг не попал в руки врага.
2. При отступлении от Мукдена 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк вышел из боя с японцами в составе всего 3 офицеров и 150 нижних чинов, но сохранил знамя.
3. Во время Первой мировой войны дважды раненный полковник Первушин (1-й пехотный Невский полк) перед последней попыткой своей части пробиться из окружения приказал снять знамя с древка и зарыть его в землю. Знаменщик, подпрапорщик Удалых, точно запомнил место, где был зарыт стяг.

Остатки полка, которым удалось выйти из окружения, были направлены для переформирования в Лиду. Сюда же для прохождения службы прибыл подпоручик Игнатьев, который, по воспоминаниям сослуживцев, был крайне разочарован тем, что попал в полк, не имевший полковой святыни - знамени. Узнав, что в части находится подпрапорщик, спрятавший знамя и знающий его местонахождение, Игнатьев решил вернуть полковой стяг. Некоторое время спустя Игнатьев и Удалых исчезли. Отметим, что по закону, это могло привести к тяжким последствиям для них (вплоть до смертной казни).

Через 2-3 недели они вернулись в расположение полка «оборванные, в крестьянской одежде» и предъявили знамя. Оказалось, что сопровождаемый знаменщиком Игнатьев пробрался через линию фронта в Восточную Пруссию. Передвигаясь исключительно ночью, скрываясь как от немецких, так и от русских разъездов, они нашли место, где было скрыто знамя, и отрыли его. При обратном переходе линии фронта герои нарвались на немцев, Игнатьев был ранен пулей в ногу, но подоспевшие вовремя казаки выручили их.

О подвиге однополчан было немедленно доложено Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу, их принял император Николай II. Оба героя были награждены высокими боевыми наградами .

• К сожалению, бывали случаи, когда знамя приходилось спасать от «своих» бунтовщиков, забывших присягу. В июле 1906 г. вышли из повиновения командирам несколько рот 83-го пехотного Самурского полка. Вооруженная толпа попыталась арестовать командира части и захватить знамя, чтобы сжечь его. Офицеры, во главе с командиром полка полковником Лемкулом, взяв знамя с собой, закрылись в помещении и стали отстреливаться. Четыре офицера были убиты, двое ранены, но полковой стяг удалось отстоять .

Мундир испокон веков на Руси олицетворял идею государственности, само Отечество. Потому и по сию пору особый смысл заложен в понятие «честь мундира». Честь военного мундира вообще, честь носить мундир определенной войсковой части требовала от офицера большой ответственности. Мундир нужно было носить так, чтобы ничто не бросало тень на родной полк. Понятие чести мундира было неразрывно связано с гордостью за то, что носивший его являлся офицером российской армии и служил Родине.

Известен исторический факт, который гласит, что в 1821 году во время ужина на одном из балов полковник лейб-гвардии Московского полка Г.А. Римский-Корсаков, вопреки существующим правилам, расстегнул мундир. Этого пустякового на сегодняшний взгляд, нарушения оказалось достаточно для его вынужденного ухода в отставку. Император Александр I приказал: «Мундира (т.е. права его ношения) Корсакову не давать, ибо замечено, что оный его беспокоит». Что это? Прихоть самодержца? Скорее всего, забота о том, чтобы офицер никогда не забывал, кто он такой, какой мундир носит.

Сын Николая I Алексей являлся шефом 89-го пехотного Беломорского полка. Носил он обычную шинель из грубого сукна, никаких скидок на высокое положение. Все по уставу. Наследник должен был являться на полковые праздники одетым строго по форме. Так с детства у цесаревича, да и не только у него, воспитывалось чувство братства защитников Отечества. Впрочем, этот факт говорит, вопреки внушавшимся нам искаженным представлениям, и об определенном демократизме, существовавшем в русской армии.

Практически все императоры, начиная с Петра I, носили военные мундиры, числились в различных полках и были их шефами. Недаром «табель о рангах» отводил военным одну из высших ступеней в иерархической лестнице. Сравниться с ними могли лишь придворные и дипломаты. Поэтому честь мундира была настолько высока, что офицер никогда не появлялся в обществе в другой одежде.

В соответствии с тогдашними требованиями, офицеры носили форму на службе, в свободное время и даже в отпуске, и это постоянное пребывание в мундире являлось непрестанным напоминанием о принадлежности к корпусу офицеров.

Человек в военной форме резко выделялся среди людей, одетых в штатское платье, поэтому офицер постоянно был на виду; общественное мнение оценивало его поведение не только в личностном плане, но и как представителя всего офицерского корпуса. Это накладывало чрезвычайно высокую ответственность на каждого, носившего мундир.

«Каждый офицер должен себя держать в обществе так, чтобы своими действиями… не только не совершить того, что считается противным общественным понятиям о чести вообще и специально воинским понятиям… о достоинстве офицерского звания, но и чтобы… избегнуть самого малейшего намека на что-либо противное чести и благородству», — писал современник.

Те, кто вел себя в общественных местах неподобающим образом, осуждались товарищами и старшими начальниками. Например, в одном из приказов по Кавказскому военному округу говорилось о необходимости увольнения со службы офицера, который напился, стрелял на улице из револьвера, танцевал под гармонь, отказывался платить по счету. Такое поведение, сказано в приказе, изобличает в нем «… отсутствие… понятий о воинской чести и доблести офицерского звания.

Когда под влиянием либеральных идей среди некоторых молодых офицеров распространились взгляды, что мундир - это всего лишь рабочая одежда, знаменитый на всю Россию генерал от инфантерии М. И. Драгомиров ответил на это так: «Господам, которые щеголяют своей прогрессивностью, кажется, что мундир есть не более как рабочий костюм: да, рабочий, да работа-то наша особенная. Ведь, чтобы ее сделать, нужно жертвовать жизнью… Мы, обреченные таким образом на смерть для блага народа, уже по этому самому должны быть отмечены внешним образом от рабочих других профессий, и дорожить такими внешними отличиями».

Именно честь мундира обязывала офицера «… помнить, что не только перед нижними чинами или… начальством, но в присутствии кого бы то ни было, он ни в каком случае не может себе позволить быть в нетрезвом, даже слегка, виде, в неряшливо содержащейся одежде…».

Борьба со случаями пьянства велась на самом высоком уровне. С одобрения императора Николая II военное министерство в мае 1914 г. издало специальный приказ, называвшийся «Меры против потребления спиртных напитков в армии». В нем, в частности, указывалось, что «появление офицера в нетрезвом виде, где бы то ни было, а особенно перед нижними чинами, считается тяжким проступком, не соответствующим офицерскому званию…», и предписывалось, в зависимости от обстоятельств, подвергать нарушителей различным наказаниям, вплоть до увольнения от службы .

Приказы, а также неписаные правила, соблюдение которых было не менее обязательным, воспрещали офицерам посещение мест, не соответствовавших офицерскому достоинству. Так, офицерам было запрещено посещать частные клубы и собрания, где играли на деньги, а так-же участвовать в биржевой игре. В связи с пристрастием отдельных офицеров к подобным «заработкам» журнал «Разведчик» писал: «Если кому-то нужна легкая нажива, то пусть они снимают свой мундир, который должен служить эмблемой скромности и воздержания… и тогда уже смешиваются с толпой биржевых дельцов сомнительной репутации». Офицер также не должен был бывать в трактирах, чайных, кофейнях, пивных, портерных, буфетах 3-го класса, ресторанах низших разрядов.

Не следует, однако, считать, что, офицерам предписывалось вести себя подобно «кисейным барышням». Журнал «Офицерская жизнь» писал: «Офицер - не отшельник, не мальчик и не институтка, а взрослый и полноправный человек. Значит, следует только знать границу. Так, если он пьет, то не должен пить до неприличия; если играет в карты, то не должен зарываться в игру настолько, чтобы это могло вредно отзываться на его бюджете, в виде долгов…».

Граница, о которой говорил автор, обусловливалась не только этическими, но и сугубо практическими соображениями: офицер был обязан «… до самого своего ухода в отставку быть пригодным и морально, и физически исполнить свое назначение. Поэтому он не имеет права предаваться страстям, в большинстве случаев действующим пагубно».

Заметим, что рабочий день офицеров продолжался 10-11 часов в сутки, включая субботу. При этом уровень материального благосостояния офицерства был настолько низок, что известный политический деятель А. И. Гучков в своем докладе на заседании Государственной Думы в мае 1908 г. официально заявил: «Офицеры живут в бедности, вплоть до того, что многие из них со своими семьями переходят… на довольствие из ротного котла».

Безусловной нормой являлось уважение к старшему по чину и по должности. «Помни, что начальник всегда и везде начальник. Никогда не критикуй действий и поступков начальства вообще; при ком-либо - особенно и, Боже избави, при нижних чинах. Всякое распоряжение начальника по службе, в какой бы форме оно ни было выражено (предложение, просьба, совет) - есть приказание».

В то же время и старший должен был уважать офицерское достоинство младшего. «Идея военного братства только и может осуществляться в том обществе, где начальники не рискуют натолкнуться на бестактность подчиненных, а подчиненные на резкость со стороны начальников. Истинная дисциплина именно к этому и ведет, ее девиз: отдай начальнику весь положенный долг и умей при этом держать себя с гордым сознанием своего офицерского достоинства», — писал известный в то время военный педагог генерал-лейтенант Н. Бутовский.

Конечно же, нельзя утверждать, будто в офицерской среде нормы взаимоотношений никогда не нарушались.В повседневной жизни встречались проявления несдержанности, некорректности, даже грубости начальников по отношению к подчиненным. Подчеркнем, однако, что подобные факты осуждались в офицерской среде, против этого явления боролась военная пресса, за это наказывали в дисциплинарном порядке.

Так, в одном из приказов по Кавказскому военному округу за 1908 г. описывается следующая ситуация: командир полка смотрел показное ротное учение. Когда один из взводов, выполняя строевые приемы по новому уставу, сбился, командир полка произнес в адрес взвода громкие ругательства. Главнокомандующий войсками округа генерал от кавалерии И. И. Воронцов-Дашков объявил выговор командиру полка, ибо «… начальник ни при каких обстоятельствах не должен и не имеет права допускать унизительное обращение со своими подчиненными…».

Чрезвычайно важным элементом понятия «честь» в офицерской среде считалась такая черта, как умение держать свое слово. «Верность слову… всегда отличала офицера. Измена слову… недостойна звания его». Не случайно в те времена под «слово офицера» одалживали крупные суммы денег и вверяли самые важные, в том числе личные секреты, ибо нарушить слово считалось невозможным в принципе.

Верность российского офицерства данному слову вызывала уважение даже у врагов. Так, в тексте соглашения о капитуляции Порт-Артура японская сторона указала, что офицеры, «давшие честное слово» не возвращаться в строй и не принимать участия в действиях против японской армии до конца войны, получат разрешение вернуться на родину.

В отношениях с представителями других социальных групп офицерская этика предписывала следующее: «Офицер должен относиться ко всем лицам других сословий с уважением и свое чувство собственного достоинства не должен выражать надменностью перед этими лицами». Мотивировалось это, прежде всего, тем, что офицеры служат «… не только Государю, но и народу, главою которого является Государь» .

От каждого члена воинского сословия требовалось быть выдержанным, корректным и тактичным всегда, со всеми и везде. При этом было «необходимо помнить ту границу, где кончается полная достоинства вежливость и где начинается низкопоклонство».

К льстецам, пытавшимся добиться расположения начальства, в офицерской среде традиционно относились с крайним неодобрением. «Льстивость… никогда и нигде не считалась достоинством офицера. В старой русской армии таких «служак» презирали». Не случайно в корпусе офицеров широкой популярностью пользовался афоризм генерала М. И. Драгомирова: «Ведет себя достойно пред неприятелем только тот, кто ведет себя достойно пред начальником» .

Особо следует сказать об этических нормах, определявших отношение офицеров к нижним чинам (рядовым и унтер-офицерам). Дело в том, что еще до 1917 г. либеральная интеллигенция и революционные партии нередко использовали клевету и подтасовки как средство дискредитации офицерского корпуса; в последующие десятилетия подобная практика стала нормой.

В частности, в одном из «трудов», вышедших в 1930-е годы, так описывались порядки, «установленные золотопогонной сворой» в солдатских казармах: «… Жестокие и унизительные наказания за малейшую провинность, грубое обращение и мордобой… разжигание национальной розни, поощрение неграмотности…». Далее делался вывод:«какого же еще обращения, кроме скотского, можно было ожидать от офицера, убежденного, что солдат есть животное, обладающее даром речи?». Подобные измышления не просто далеки от исторической правды: они насквозь лживы. Тогдашние армейские реалии были сложными, но совершенно иными.

Реформы 60-70-х годов ХIХ века значительно изменили социальную обстановку в стране, существенно повлияли на мировоззрение и психологию всех сословий и социальных групп. В частности, отмена крепостного права и установление сословного равенства принципиально изменили положение в армейской среде. Если до этого отношения между солдатами и офицерами в значительной мере строились на основе принадлежности командного состава к высшим сословиям, то после реформ «… офицер-барин перестал существовать, нижний чин-холоп - тоже». К началу ХХ века «бессловесный солдат превратился в сознательное существо». В новых условиях обеспечить решение стоявших перед войсками задач, обучить и воспитать подчиненных, завоевать у них авторитет и уважение офицеры могли только за счет личных качеств, а также справедливого и заботливого отношения к солдатам.

Между офицерами, особенно в офицерском собрании, практиковалось товарищеское обращение независимо от воинского звания и служебного положения. Во внеслужебное время, на отдыхе и во многих случаях даже в служебное время офицеры обращались друг к другу, как правило, по имени-отчеству. Особенно это широко было распространено в военно-морском флоте.

Приведем несколько цитат из популярных книг и сборников того времени.

«Чем больше со стороны офицера будет теплоты, участия, терпения, тем легче он найдет доступ к сердцу и сознанию молодого солдата; в таком случае лучше пойдет его воспитание и образование…».

«Солдаты не безмолвные бараны, а беспощадные судьи, пришедшие из разных концов беспредельной России, уносящие обратно, туда же, всё пережитое на службе: благодарность и озлобленность; уважение и презрение; любовь и ненависть».

«Офицер должен уважать человеческие права своего собрата - нижнего чина».

Следует подчеркнуть, что эти мысли не были отвлеченными рассуждениями дилетантов. Их авторы - офицеры и генералы, много лет служившие в армии, глубоко понимавшие суть процессов, происходивших в войсках.

По решению специальной государственной комиссии неграмотных солдат в обязательном порядке стали обучать чтению и письму (процент неграмотных среди призывников составлял в 1901-1910 гг. в среднем до 50%). При этом обучали солдат грамоте офицеры, в основном, ротного звена. Кроме того, именно офицеры по собственной инициативе комплектовали ротные библиотеки, покупая книги за личные деньги.

В войсках делались попытки использовать совершенно новые для того времени формы работы с нижними чинами. Например, в 1-й и 2-й пехотных дивизиях были созданы особые советы офицеров с целью содействия умственному и нравственному развитию солдат; в 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии ежемесячно проводились совещания офицеров, на которых обсуждались методы обучения и воспитания нижних чинов, разбирались различные ситуации из жизни и службы солдат и офицеров. Известно немало фактов, когда офицеры даже в мирное время рисковали жизнью для спасения подчиненных.

Так, в декабре 1902 г. в Андижане произошло сильное землетрясение. Один из офицеров, поручик Девдориани, во время подземных толчков вбежал в помещение, где стояло знамя, и вынес его. Двое других - поручик Герцулин и капитан Тучков - выводили солдат из казарм, оставаясь в них вплоть до выхода последнего человека. Вследствие этого поручик Герцулин погиб, а капитан Тучков был тяжело ранен.

В Киевском военном округе во время учений солдат бросил связку динамитных патронов, которая не взорвалась. Надо было выяснить, продолжается ли горение фитиля. Подпоручик 7-го саперного батальона Васильев извлек динамит сам, не подвергая опасности нижнего чина, человека менее опытного. Командующий войсками поблагодарил подпоручика «… за правильное понимание обязанностей офицера и примерное отношение к служебному долгу».

Конечно, понять суть сложнейших социальных процессов, происходивших в стране и армии, могли не все офицеры, и не сразу. Сказывались пережитки времен крепостного права, когда сословия весьма значительно различались в правах, инерционность мышления, отсутствие знаний в сфере педагогики и психологии, в училищах не преподававшихся.

Были такие, кто считал, что достаточно одной требовательности в отношении нижних чинов. Однако утверждения о том, что в российской армии начала ХХ века процветал «мордобой», являются лживыми измышлениями.

До 1910 г. офицеры за нанесение побоев солдатам подвергались наказаниям, включавшим арест на полгода и увольнение со службы. В 1910 г. был объявлен новый Воинский устав о наказаниях, ужесточавший ответственность за рукоприкладство.

За нанесение нижним чинам ударов или побоев виновные офицеры подвергались длительному аресту на гауптвахте или иным дисциплинарным взысканиям, в случае повторения - заключению в крепость до двух лет и увольнению со службы. Если же начальник причинял тяжкие телесные повреждения, или хотя бы легкие, но способом особо мучительным для потерпевшего, то он приговаривался к наказаниям, определенным общими уголовными законами, но всегда с увеличением наказания, определявшимся Воинским уставом о наказаниях.

Случаи рукоприкладства были, однако их количество было невелико, они предавались широкой огласке и публично осуждались. В одном из приказов войскам Туркестанского военного округа за 1900 г. указывается, что есть случаи нанесения побоев солдатам: «Такое противозаконное обращение с подчиненными… унижающее достоинство человека вообще, а русского солдата, как Царского слуги, в особенности, вынуждает принимать самые действенные меры к искоренению этого зла» .

«Господа, воображающие, что кулаками они поддерживают дисциплину, не понимают, что сами ее этим подрывают, подавая пример нарушения закона», — подчеркнул командующий войсками Киевского военного округа. Ответственность за побои, нанесенные нижним чинам, наступала неизбежно, ибо вышестоящие начальники, как правило, не желали, да и не могли, учитывая традиции офицерской среды, покрывать нарушителей. За рукоприкладство привлекали к ответственности даже в условиях военного времени. Например, в 1916 г. был предан киевскому военно-окружному суду командир 647-й пешей Волынской дружины подполковник Хондзинский за то, что ударил старшего унтер-офицера той же дружины К. Костюка .

Говоря об этике офицеров российской императорской армии, нельзя не коснуться роли такого института, как суды чести (до 1912 г. они назывались суды общества офицеров). Как указывалось в Уставе дисциплинарном, «суды чести учреждаются для охранения достоинства военной службы и поддержания доблести офицерского звания»; на них возлагалось «рассмотрение поступков, не совместных с понятиями о воинской чести, служебном достоинстве, нравственности и благородстве». Суды чести могли рассматривать как проступки, за которые уголовная ответственность не предусматривалась, так и уголовно наказуемые деяния, не подменяя при этом судебные органы.

В число проступков, разбиравшихся в полковом суде чести, входили: заём денег в долг у нижних чинов, игра с ними в карты, написание анонимных писем, нечестная игра в карты, отказ от уплаты карточного долга, двусмысленное ухаживание за женой товарища по полку, появление в общественном месте в нетрезвом виде и т. п. Суд чести мог вынести приговор об оправдании обвиняемого, или сделать ему внушение, или же принять решение об увольнении офицера со службы. В случае увольнения офицера со службы решением суда чести, командование отчисляло его от должности. Затем, после соблюдения определенных процедур, решением военного министерства его увольняли в запас или отчисляли от службы совсем.

В компетенцию суда чести входили также дела об оскорблениях и столкновениях в офицерской среде. Разбирая подобные дела, суд чести мог принять решение о примирении поссорившихся офицеров, если оно признавалось согласным с достоинством офицера и традициями части, или же принимал решение о необходимости поединка, если находил, что поединок является единственным средством удовлетворить оскорбленную честь офицера.

Закон не давал определения поединка, но в офицерской среде им считался «… условленный бой между двумя лицами смертоносным оружием, для удовлетворения поруганной чести, с соблюдением известных установленных обычаем условий относительно места, времени, оружия и вообще обстановки выполнения боя».

Если кто-либо из поссорившихся офицеров отказывался от вызова на поединок или не принимал мер к получению удовлетворения путем поединка, он должен был подать в отставку. В случае, когда офицер не подавал прошение об отставке, командир части по истечении двух недель сам выходил с ходатайством об увольнении такого офицера.

Причиной дуэли могли стать только конфликты в частной жизни, а не по служебным вопросам: «Оскорбление на службе не может иметь места, ибо оно является оскорблением службы и касается чести не оскорбленного, а оскорбителя».

Обер-офицер не мог вызывать на поединок штабофицера или генерала, как старших, в то время как они обладали таким правом в отношении обер-офицеров. За вызов начальника на поединок по делу, касавшемуся службы, следовало наказание в виде разжалования в рядовые или заключения в крепость на срок не ниже 1 года и 4 месяцев. Начальник, принявший вызов, подлежал такому же наказанию, что и сделавший вызов.

Исторически сложились правила проведения дуэлей, которые были закреплены в Уставе дисциплинарном. Договаривались о дуэли секунданты. Поединки могли быть на холодном или огнестрельном оружии, при этом оружие должно было быть одинаковым.

Дуэли были: до первой крови, до наступления невозможности со стороны одного из дуэлянтов продолжать бой, до тяжкой раны, дуэль с условием биться насмерть. Если холодное оружие выпадало из рук или ломалось, то пользоваться этим и бить безоружного было нельзя; не допускались также удары по упавшему.

После первой раны бой обычно считался оконченным, но раненый мог потребовать продолжения дуэли. Во время дуэли на пистолетах первый выстрел делался или оскорбленным, или по жребию, или по желанию, в зависимости от достигнутой договоренности.

После поединка суд чести проводил дознание о поведении дуэлянтов и секундантов, ибо вдруг кто-то из участников дуэли «… не проявил при этом истинного чувства чести и личного достоинства, а обнаружил старание соблюсти лишь одну форму». Кроме того, рассматривались условия поединка. В обществе были различные точки зрения на дуэли. Многим они были глубоко чужды, особенно в среде либеральной интеллигенции, их считали архаикой, предрассудком, ненужным и вредным.

Однако это было мировоззрением сугубо штатских людей, и офицерство придерживалось иных взглядов. «Для людей со слабо развитым чувством чести дуэль - варварство, но для офицера готовность стать под пулю ради защиты чести (своей или взятого под защиту лица, или своего полка, или своей Родины) была доказательством чести».

Специфику воинской этики в этом вопросе тонко подметил выдающийся адвокат того времени В. Д. Спасович, который говорил, что поединок является символом того, как «… человек может и должен в известных случаях жертвовать… жизнью… за вещи, которые, с материалистической точки, не имеют значения и смысла: за веру, родину и честь. Вот почему обычаем этим нельзя поступаться».

Именно культ чести побуждал офицеров выходить на дуэль, так как сохранение чести почиталось важнее сохранения жизни. «Честь — святыня офицера, она — высшее благо, которое он обязан хранить и держать в чистоте. Честь — его награда в счастье и утешение в горе… честь не знает ни тягот, ни опасностей, делает лишения легкими и ведет к славным подвигам. Честь не терпит и не выносит никакого пятна.

Таким был нравственный облик офицеров российской армии начала ХХ столетия. Конечно, как все люди, офицеры имели недостатки, человеческие слабости, различались характерами и привычками. Они жили в эпоху радикальных перемен, и происходившее в стране и обществе, так или иначе, оказывало на них влияние.

Однако все познается в сравнении. Жертвенное служение офицерства дает все основания согласиться с утверждением о том, что на переломе эпох корпус офицеров «в моральном отношении… стоял на высоте, возвышавшейся над всеми… Это не теория, это не лирика, это - действительность, подтвержденная тем непреложным фактом, что большая часть кадрового офицерства полегла на войне 1914-1917 гг., а оставшиеся в живых все, за малыми исключениями, были многократно ранены…».

Много воды утекло с тех пор, и мир стал иным. Однако профессия военного по-прежнему остается не такой, как все остальные: только воинская служба подразумевает обязанность умереть, если это потребуется, во имя высших интересов. Как и в начале ХХ века, ныне говорят о том, что готовность военных умереть — варварский атавизм, и надо воевать так, чтобы все выжили. Но война подразумевает смерть, и кто назовет хотя бы одну войну, в которой не было погибших?

Воинское служение имеет сакральный смысл, ибо осознанно умирать из-за денег не будет никто. Осознанно погибнуть можно за идею, подобную той, что одухотворяет воинскую службу. Наемная армия не пойдет на верную гибель, ибо главная цель наемников - выжить и заработать денег. Офицеры императорской, а затем Советской Армии, в громадном большинстве своем, служили во имя идеи, и значит, не были наемниками.

Известный афоризм гласит: история наказывает за беспамятство. Кроме того, забывать о предшествующих поколениях, служивших во имя высоких целей, - безнравственно. Значит, наши современники должны воспринять у предшественников то лучшее, что оставило память в веках, и прежде всего - этический кодекс офицерства.

Сегодня тема Великой Отечественной войны извращена. Понятиям гражданского долга, чести, героизма нет места на экранах, в государственных программах, литературе. Ходовой товар - приспособленчество и дворовой жаргон: «Без лоха и жизнь плоха». Все брошено ради карьеры - семья, здоровье, друзья. А если кто с трибун провозглашает о своих высоких чувствах к Отчизне, то явно преследует шкурные цели. Потому что любовь не бывает публичной. Публичной бывает антилюбовь. «Бойся тех, кто кричит «Родина!», «Народ!» Они первые же и продадут», - утверждали мудрецы.

Чтобы не превратиться в стадо жующих «иванов», надо периодически обращаться к прошлому, ярким историческим примерам, когда долг, честь считались высшими ценностями, признаком благородства души, а защита Родины отождествлялась с защитой своего достоинства. Когда не было иного величия, кроме величия Родины и своего исполненного долга перед ней.

К приятному удивлению, 9 мая и во Львове, и в Киеве показало, что старые ценности еще живы. Украина вышла отдать долг победителям в войне, по праву названной Великой Отечественной. Потому что не было, наверное, в СССР семьи, которой не коснулась она. А следовательно, и победа в ней - Великая, хоть и «со слезами на глазах».

Это же подтвердил накануне всеукраинский опрос: 82% граждан считают 9 Мая днем Великой Победы. Если бы Западная Украина испытала хоть малую долю ужасов, принесенных фашистами на Большую Украину, число преклонившихся перед подвигом народа было бы близким к 100%.

1941 год - наименее освещенный, покрытый тайнами и наиболее богатый на трагические события. Стойкость воинских частей и соединений, героизм бойцов и командиров не могли переломить ход общего отступления, беспорядка и массы военнопленных. Пленных было так много, что это стало неожиданностью даже для немцев. Разбитые, дезорганизованные, покинутые командирами или выполнившие команду бросать и расходиться... А сколько было сдавшихся сознательно, ожидавших этого часа? С кем власть обошлась несправедливо и кто не считал своим долгом защищать ее?

Рассуждать о долге легко, когда не стоишь перед страшным выбором, когда жизнь не бьет и не испытывает. Еще легче, когда благополучно подходит к концу. А если она искалечена и душа озлоблена, и нет ни сил, ни желания обуздать ее?

Что-то похожее испытывают сейчас граждане к Украине, ставшей злой мачехой. Особенно русские в ее западной части, где они родились, жили, считали ее своим малым отечеством и вдруг оказались нежелательными, агентами врага и даже оккупантами.

Как относиться к такой Родине? Стоит ли отделять ее от власти, от государства?

Проблема измены в первый год войны была достаточно серьезной на всех уровнях Красной Армии. Причем измены двойной: сдавшиеся в плен вступали в немецкие воинские формирования. Историки и специалисты насчитали таких до 1,5 млн. за все 4 года войны. Из них русских - 400 тыс, украинцев - 250 тыс, «мусульманских соединений» - 400 тыс. Это значит, что каждый четвертый советский военнопленный в той или иной мере воевал против своей Родины. Кто из мести, кто из малодушия, а кто из корысти.

Правда, зафиксировано немало случаев, когда из полицейских формирований и РОА целые подразделения уходили к партизанам. Но было это, в основном, начиная с 1943 г.

Самым постыдным явлением была измена элиты армии - генералов, командиров дивизий, корпусов, армий. Одни перебегали к немцам добровольно, как генерал А. Власов или зам. начальника штаба Северо-Западного фронта генерал Ф. Трухин. Другие соглашались сотрудничать, будучи уже плененными. К сожалению, таких случаев было немало.

Изменивший присяге военачальник - крайняя низость души. Предательство в высоких чинах - противоестественно и редко. Более природным, нравственным для генералитета Красной Армии выглядел поступок генерала. Д. Карбышева, заявившего: «Я - солдат, и я остаюсь верен своему долгу». Он принял мученическую смерть, но стал символом стойкости.

В то же время в частях, где своевременно приняли меры, не дожидаясь указаний, где готовились обороняться, первые дни войны не стали неожиданными и обескураживающими. Военно-морской флот 22 июня не потерял ни одного корабля или самолета, отразил все налеты авиации благодаря заранее отданному приказу открывать огонь без предупреждений, если появится противник. Где с начала боевых действий командиры контролировали ситуацию, воодушевляли подчиненных личным примером, боеспособность была на должном уровне. Такие подразделения не были ни сокрушены, ни сломлены. Не было там и массовой сдачи в плен.

Уже тогда немецкие генералы, прошедшие по Европе парадным маршем, осознали, что СССР - не Польша, не Франция, не «колосс на глиняных ногах».

В целом 1941 г. обнажил нездоровое состояние Красной Армии, с каким она подошла к 22 июня. Репрессии в стране, в том числе в армии, не прошли даром. Значительная часть уцелевших военачальников и выдвинувшихся из недавних командиров батальонов были деморализованы, боялись принимать ответственные решения, проявлять инициативу. Оставшиеся в живых маршалы оказались бездарными. Военные решения часто принимало политическое руководство, что нередко приводило к еще большим потерям.

Трагедия 1941 г. уходит корнями в политическое противостояние 1920-30-х гг., троцкизм и борьбу с ним в стране. Впервые обвинение в измене или политической неблагонадежности было брошено такому числу военных. К тому же в стране, находившейся во враждебном окружении и накануне войны. Это противоречит здравому смыслу. Что и подтвердили выпущенные осенью 1941 г. из лагерей командиры: возглавив крупные воинские формирования, они стабилизировали к концу года обстановку на фронтах. Тем самым доказали свою невиновность и преданность Отечеству.

Лишь двое из 68 освобожденных ушли к врагу.

Поставить гражданский долг выше обид и личных трагедий возможно только сильным личностям. Независимо от чинов, должностей и возраста. Большая часть досрочно освобожденных из ГУЛАГа и переданных Красной Армии заключенных, а это почти 1 млн. чел., достойно проявили себя в боях. Более 100 тыс. были награждены орденами и медалями, 5 стали Героями Советского Союза.

Война провела проверку на профессионализм и нравственность. В первую очередь среди руководящего и начальствующего состава. Продемонстрировала моральные качества народа. И здесь не обойтись без упоминания о советских военнопленных, отказавшихся воевать на стороне врага. До сих пор они незаслуженно обойдены вниманием властей, историков и литераторов. За годы войны в концлагерях погибли около 3 млн. бывших солдат и офицеров, еще 1,5 млн. выжили в тех нечеловеческих условиях. Значит, 4,5 млн. не решились изменить Родине. Это ли не жертвенность, не подвиг?

Поставьте себя на их место. Сможете отказаться от соблазна продлить жизнь в нормальных условиях, а может, даже остаться живым, когда вам от 20 до 30 лет, пропаганда твердит о близкой победе Германии, а вербовщики манипулируют приказом № 270 от 16.08.41 г., по которому большинство оказавшихся в плену приравнивалось к предателям? Альтернатива отказу - вероятная смерть от голода, болезней, мучений. За их спинами не стояли ставшие «притчей во языцех» заградотряды, каждый решал свою судьбу самостоятельно. Верх взяли внутреннее неприятие предательства и надежда на благоприятный исход войны, после чего разберутся по каждому случаю.

Галичине, где служба полицаем или надзирателем в лагерях считалась престижным занятием, не понять, как это «схидняку» презирать живущего по соседству бывшего полицая. До самой смерти тот не имел ни имени, ни отчества, лишь прозвище «полицай». С тем прозвищем и умер.

В этом отличие менталитета двух частей Украины. Отвращение к предательству, как и неприятие какого-либо сотрудничества с врагом, у русского человека находится на подсознательном уровне. Как бы ни складывалась его жизнь тяжело или сурово, то была его жизнь. Вооруженному пришельцу в ней места не было. Он был врагом всегда, когда приходил на Русь. И всегда приходил с Запада, за исключением татаро-монголов.

Еще и по этой причине немало наших граждан относится настороженно к Европе, несмотря на многолетнюю оголтелую пропаганду «евровыбора» и фактическое отсутствие контрпропаганды. В Беларуси же, через которую шли основные потоки завоевателей, большинство населения до сих пор неприязненно к Европе.

Готовность народа защищаться, идти на жертвы не зависит от форм правления. Власть приходит и уходит, Отечество неизменно. Демократическая Франция капитулировала через 6 недель. Потомки дерзких и могучих викингов, датчане, вовсе не рискнули сопротивляться. Англия, мастерица политических интриг и закулисных сделок, потенциальная жертва, вздохнула с облегчением лишь после 22 июня, одномоментно превратившись из злейшего врага СССР в его приятеля. Тем не менее, все делала, чтобы избежать участия в серьезных боевых операциях.

В советское время, в пору гласности, неоднозначно трактовали приказ НКО № 227 от 28 июля 1942 года - «Ни шагу назад!». В борьбе с врагом всегда были герои. Были также трусы и паникеры, к которым во все времена применяли суровые меры. И это считалось нравственным у народов, не желавших опускаться на колени. Приказ № 227 - крайне суровый, даже жестокий. Он засвидетельствовал, что, отступая, страна оказалась в опасной ситуации. Отступление порождало неверие и трусость. Нужна была победа, как под Москвой.

«...После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 пудов хлеба и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит, загубить себя и загубить, вместе с тем, Родину. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв...».

«Ни шагу назад!» поставил рядовых и генералов перед выбором, как погибнуть, - достойно или быть расстрелянными. Он внес внутреннее успокоение у одних, подействовал отрезвляюще на других. Активизировал инициативу. В то же время обрекал на неоправданные жертвы при выполнении ошибочных, порой бессмысленных приказаний, которые, к сожалению, тоже присутствовали.

Война - всегда процесс кровавый, когда воюют, чтобы победить.

Результат применения приказа № 227 сказался уже в Сталинграде. Победа вдохновила не только армию, но и тыл. Надежду получило население, оказавшееся в оккупации.

От Сталинграда «земля закрутилась на запад».

Украине есть чем гордиться в той войне. Нашими земляками получено более 2,5 млн. орденов и медалей, 2069 чел. - Герои Советского Союза, 400 полных кавалеров Ордена Солдатской Славы. Один лишь 100-тысячный город Краматорск на Донбассе дал 23 Героя!

Украинцы воевали в национальных армиях Польши, Чехословакии, Франции, Канады, США.

Среди Героев Советского Союза:

И. Кожедуб, трижды Герой в 25 лет, сбивший 62 самолета;
К. Ольшанский, командир 68-ти морских десантников, отличившихся при взятии г. Николаева. Все участники удостоены звания Героя, 55 из них - посмертно;
В. Березняк, легендарный «майор Вихрь», спасший Краков от разрушений. Почетный гражданин Кракова, но объявленный врагом УПА;
П. Рыбалко, маршал. Во многом благодаря прорыву его танковой армии немцы покинули Львов, что спасло его от бомбардировок и разрушений. «Незалежная» городская власть переименовала ул. Рыбалко во Львове на честь С. Петлюры, продавшего Галичину полякам. Чехи же до сих пор чтут его имя за освобождение Праги;
А. Маринеско, подводник, «личный враг Гитлера»;
И. Черняховский, командующий фронтом в 38 лет;
С. Ковпак, А. Федоров - легендарные партизанские командиры;
В. Маргелов, отец советских ВДВ;
А. Берест, поднявший вместе с Егоровым и Кантария Знамя Победы над рейхстагом;
В. Порик, национальный герой Франции.

Не всем известно, что летчик И. Даценко, главный персонаж украинского фильма о вожде индейцев в Канаде, был сбит над Львовом, пленен бандеровцами и передан фашистам. Других летчиков, М. Лиховца и А. Краснянского, тоже украинцев, но посмевших отстреливаться, бандеровцы сожгли заживо, облив бензином. Это к утверждению националистов о том, что УПА воевала только с НКВД.

В рядах Красной Армии насчитывалось около 600 тыс. женщин. Они были не только врачами, санитарами, связистами, но и участниками боевых действий - снайперами, пулеметчицами, водителями танков. Много женщин было в авиации, целые женские эскадрильи и полки. И здесь украинки достойно показали себя:

Е. Зеленко - единственная среди женщин, совершившая воздушный таран;
Л. Литвак сбила 17 самолетов;
М. Долина совершила 72 успешных вылетов на бомбометания.

Немало женщин участвовало в партизанском движении, подполье. Но основная тяжесть легла на их плечи в тылу. На производстве, в сельском хозяйстве, на промыслах приходилось овладевать мужскими профессиями. Вместе со стариками и подростками работали в голод и холод по 12-14 часов без выходных и праздников, ухаживали за младшими детьми, выстаивали в очередях за продуктами. Еще успевали немножко жить для себя... «Я и лошадь, я и бык. Я и баба, и мужик!». И то было правдой.

Невероятно, откуда бралось столько сил!

Всего за годы войны около 200 тыс. женщин работников тыла, фронтовиков, партизан и подпольщиц были награждены орденами и медалями. Больше 150 стали Героями Советского Союза и Героями Социалистического труда. «Из одного металла льют медаль за Бой, медаль за Труд». Закономерно, что образ женщины воплощен в символе Матери-Родины!

Переиначив несколько известное высказывание, повторим его вслед за сказавшим: «Если бы можно было собрать цветы всего мира и положить их к вашим ногам, то даже этим мы не смогли бы выразить свое восхищение вашим мужеством и преданностью долгу».

Отдельная тема - дети войны. Звучит невообразимо и несовместимо: дети и война. Война лишила их детства. В тылу они быстро взрослели, работая наравне со взрослыми, недоедали, недосыпали; осаждали военкоматы, часто завышая возраст, убегали на фронт, становясь там сынами полков, юнгами. В оккупации испытали все ее бедствия, уходили в партизаны. В концлагерях гибли от истощения и медицинских экспериментов.

Посему, определение «дети войны» крайне неверно. Точным будет «жертвы войны». Дети войны - это рожденные в конце войны и в годы разрухи.

На фронтах было почти 3,5 тысячи юных бойцов. Еще больше - в партизанских лесах. Немало из них принимали участие в боевых действиях.

Все мы помним Героев Советского Союза:

З. Портнову, 17-летнюю разведчицу, расстрелянную после допросов и пыток;
Л. Голикова и В. Котика, 14-летних подрывников, погибших в бою;
М. Казея, 15-летнего подрывника, взорвавшего гранатой себя и окруживших его фашистов.

Но еще были орденоносцы: дважды расстрелянная Н. Богданова, В. Казначеев, М. Глазок, В. Дубинин, В. Жайворонок, В. Коробко, М. Давидович, взорвавший себя и полицаев. И еще много других... «Я люблю жизнь, я еще очень молод, - писал Н. Кузнецов, - но Отчизна требует от меня пожертвовать своей жизнью. Я сделаю это».

Погибшие подростки не дожили и до его возраста. Но долг защитников Отечества успели исполнить.

Таких подвигов немецкие дети не совершали, не пускали под откос эшелоны, не подрывали себя «в 15 мальчишеских лет». Женщины не участвовали в десантных отрядах, не таранили самолеты. Солдаты и офицеры их не закрывали грудью амбразуры, не вызывали огонь на себя. На территории Германии не было партизанского движения. Она, Германия, задолго до 9 мая смирилась с поражением.

Немец - человек практичный. Русский - душевный, а потому жертвенный.

На подвиг нельзя уговорить, и нельзя к нему принудить. Это состояние души. Как броситься в горящую избу или выхватить малыша из-под колес. Можно не делать, не рисковать жизнью. Но после будет стыдно. А кто чувствует стыд, тот чувствует долг.

Любить Отечество - не значит надеть вышивную сорочку или подпеть гимну. Любовь к Отечеству - это исполнение гражданского долга, когда требуется.

В годы войны за мужество и героизм защитникам Родины вручено свыше 38 млн. орденов и медалей, 11 тыс. человек признаны Героями Советского Союза. Многие посмертно.

Постарайтесь осознать: 74% Героев - в возрасте до 30 лет! Самый расцвет жизни.

Им, известным и оставшимся неизвестными Героям, павшим в боях и уже отошедшим, посвящаем строки из «Песни о соколе»:

«Пускай ты умер... Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, свету».

Сегодня, когда нам в герои навязывают негодяев, - это кощунство над . Когда нас пытаются унизить, обзывая хохлами и малороссами, выставляют оккупантами наших отцов и дедов - это от бессилия и никчемности «истых украинцев».

Когда на Львовщине оскверняют могилы павших воинов, из которых около половины украинцев, - это инстинкт генетически недоразвитых существ.

Не опускайте головы, друзья! В истории Украины «хохлы и малороссы» неизменно чистили таким «пыски», они были и остаются лидерами в культуре, науке, производстве, спорте.

Мы - наследники империи, и этого не нужно стыдиться. Великобритания, Франция, Германия - до сих пор имперские державы, но их население не страдает комплексом вины за неблагонравные действия прошлых властей - колониальные войны, грабежи народов и прочие преступления. США являются мировым жандармом, и американцы кичатся этим.

Не каждый народ способен создать империю. Русские, украинцы, белорусы ее создали. В той империи было плохое и хорошее. Но так устроен человек, что плохое забывается, а хорошее остается.

Надейтесь на лучшее.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Егерем он был от Бога. Хотя, чтобы не гневить Создателя, который вряд ли стал бы содействовать в убийстве тварей божьих, будем считать, что помогал нашему герою Леший, личность не такая одиозная. Называли удачливого сотрудника охотхозяйства все от мала до велика просто Кузей. Вроде, и по паспорту он был Павлом, и фамилия - Зорин, и возраст подходил к сорока, а всё Кузя да Кузя. Не находил он в прозвище своём ничего обидного, да и окружающие, уважая в егере простоту, добродушие и необычную удачливость на охоте, ничего уничижительного в кличку и не вкладывали.

Жил Кузя бобылём в опрятной хате на краю станицы. Была женёнка, да уж лет десять прошло, как непутёвая баба сбежала с одним из гостей-охотников, которые в сезон целыми компаниями находили приют в доме егеря. А где гости, там и застолье, где охота, там и праздник, где трофей, там и обмывка. По причине простодушия не умел Кузя отказать заезжим гостям. «За знакомство…, за удачу…, за охоту…, с полем…» - тосты мужские, правильные. Пару раз уже и начальство пугало увольнением за пьянку, но тут как раз являлись высокие гости, а никто кроме Кузи не умел так срочно и гарантированно выставить на нужный номер хрюнделя или сохатого.

Вечером в пятницу приехала компания из Новочеркасска - четверо солидных мужиков на двух дорогих внедорожниках. Один из приезжих, Константин, был егерю знаком. Остальные явились впервые.

Встречай, следопыт, уважаемых гостей, - поприветствовал Костя. – Мы к тебе ненадолго. Козочек погоняем завтра, и в ночь обратно. Сделаешь, как ты умеешь? Магарыч с нас - не обидим…

Дык, почему не помочь хорошим людям, коли с бумагами порядок?!

На три головы разрешения есть, и на кабанчика. Знакомься: Павел, Игорь и Николай Сергеевич, - представил гость товарищей.

Судя по тому, как Николаю Сергеевичу старались угодить остальные, он был за старшего и не только по возрасту. Как всегда уселись за широкий стол, стали обсуждать предстоящую охоту. Гости выставили на стол заморские деликатесы, но Кузя уже давно имел дело с «крутыми», и удивить его было непросто. А вот егерские балык из сома, стерляжья уха, маринованные маслята и вяленая лосятина вызвали просто стон удовольствия присутствующих. Колбасы и буженины были немедленно отставлены в сторону, решили оставить только виски (хотя, по сути это тот же самогон, только брендовый).

Егерю лили прямо в стакан, не мелочились и гости. Только Николай Сергеевич прихлёбывал маленькими глотками да и закусывал с достоинством потомственного дворянина, со снисходительным превосходством поглядывающего на веселящуюся челядь.

Косулька есть, - посоловев от выпитого, похвалился Кузя. – В Дубровке в молодняке три раз за неделю видал, в Широкой посадке тожеть. Не промблема, тока ишо одново ба в загон надо, не то в сторону могуть уйтить. А кабанчика вы как брать плануете: с вышки али с собачкою?

А Таран твой живой? Ох и здорово он тогда секача держал! Сам… молодецкий кобель! – вспомнил прежние охоты Константин.

Живой, уже в этом годе четырёх с под него взяли.

Николай Сергеевич вдруг отставил прибор, вытер густые усы, словно готовясь к серьёзному разговору, опёрся руками о колени.

Кузьма, или как там тебя? Константин вот рассказывал, будто у тебя шашка дедовская сохранилась, не покажешь? – густо забасил он. – Я в оружии толк понимаю, интересно посмотреть: не новодел ли за раритет подаёшь.

Гости поднялись вслед за егерем и прошли в соседнюю комнату. Там на простеньком, советских времён, ковре с оленями висела старинная шашка в небогато украшенных ножнах.

Каждый молодой казак в своей жизни мечтал иметь три шашки. Первую – боевую – он получал, отправляясь на службу. Затем стремился заполучить офицерскую. И пределом мечтаний была именная шашка, которая являлась символом заслуг перед Родиной и признания их обществом.

Николай Сергеевич аккуратно снял оружие со стены, огладил ножны, вынул клинок, опробовал ногтем лезвие, повернул к свету, рассматривая старинную, не совсем симметричную гравировку и надпись, видимо, сделанную полковым мастером: «Казаку Анiсимаву. За храбрость». Руки у него почему-то мелко дрожали, но голос был твёрд:

Откуда она у тебя?

Родовая. Прапрадед с турецкой кампании привёз. Сам генерал Скобелев наградил в 1877 под Плевной.

Так ты Анисимов у нас?

Не, это материна порода.

А как же при Советах уберегли?

В крыше камышовой схоронили в катухе, потом в сухом колодезе отец прикопал.

Сколько хочешь за неё? Пятьдесят тысяч даю сразу.

Да не, не продаётся. Эт святое.

Сто тысяч…

Мне за неё двести сулили, и то не продал. Память… Да и нашто мне деньги такие? Дитя у мине нету, родителев тоже уже. Хатёнка есть, машинёнка какая-никакая, ружьишка, карабин – всяво мне хватаить. Так что, Сергеич, и не соблазняй. Пошли лучше ишо по одной хряпнем, да спать ложиться, ить завтеря вставать рано…

Гость с видимым неудовольствием бросил шашку в ножны и сунул в руки хозяину:

Ты подумай ещё – деньги хорошие даю.

И мараковать тут нечего – не продаётся. Шашка для казака, это как… - Кузя замялся, подбирая сравнение, - как… жёнка.

Ну, я слышал: жену у тебя как раз по пьяному делу-то и увели.

Стал быть, негодная баба была – жалковать не по ком. У казаков надёжные любушки завсегда ценились. А то – ты в поход, а она на бл…доход?! А хозяйство да детишки коню под репушку? Не-е, холера таких забери.

Вернулись за стол. «Одной», конечно, не закончилось. Николай Сергеевич щедро подливал уже совсем захмелевшему егерю, то и дело переводя разговор опять на торг. Непреклонный Кузя так и заснул за столом, сумев отстоять родовую реликвию.

Утром взъерошенный и красноглазый егерь поднял гостей затемно.

Оперативно погрузились в Костин джип. Кузя запихнул в багажник кобеля РЕЛ Тарана совершенно белой масти. Решили начать с косуль. Быстро проскочили по степным дорогам километров шесть от станицы. Остановились у начала неширокой балки, с одной стороны которой тем не менее вилась лесополоса шириной метров в пятьдесят с густым подростом. Егерь и Игорь высадились. Им предстояло быть загонщиками.

Таран исходил лаем и слюной в багажнике.

Чего собаку не берёшь? – спросил Павел.

Не нужон он тут. Козы иши непуганые – сами управимся, а кобель горячий – уведут чёрте куды, ишшы потом.

Егерь объяснил, где лучше встать номерам (Косте места были известны), и джип уехал. Перекурили и тихо тронулись вдоль посадки, захватив по пять–шесть рядков с каждой стороны. Шагали, тихо посвистывая и изредка покрикивая. Не прошли и половины длины, защёлкал Костин карабин, потом гулко дунуло «Бенелли» Сергеича. Ещё ляснул карабин и затихло. Игорь выскочил было на дорогу, Кузя одёрнул:

Не лотоши, гляди в оба – могёть назад пойтить, а можа, подранок иде затаится.

Дошли до «номеров». Те уже беззаботно фотографировались на фоне пары добытых коз.

Сколько голов было?

Четыре. Сразу одна, потом ещё три. Первый хороший рогач был, но я его не ожидал – заметил поздно, три патрона сжёг наспех – не попал, кажется. Сергеич сразу свалил. Они прямо на него вышли, и одну я достал уже на той стороне балки. А Павлу опять не везёт.

Следы проверял, вдруг подранок?

А что без снега можно увидеть, я даже не помню, где он точно в другую посадку зашёл. Что я тебе – соба

Да, не собака, а … Ладно, пошли посмотрим.

Игорь и Павел стали грузить добычу в машину. Николай Сергеевич на правах начальника удовлетворённо курил. Егерь взял на поводок душившегося от нетерпения кобеля, Костя повёл показывать, куда скрылся рогач.

Метров через сто пятьдесят Таран заскулил ещё больше. Кузя всмотрелся в пахоту:

Зацепил. В ногу заднюю попал. Видишь, аккуратится, полностью на правую не наступает. Пуля наскрозь прошла, крови немного. Идём за машиной. Козёл в Бабкин лес пойдёт.

А ты прямо знаешь, что козёл думает? – засомневался Константин.

Раненый он. Бегун с него щас хреновый – в крепь забьётся, в терны. Там с краю собаку пустим, доберёт. И это… там есть в машине чё горючее?

Соляра что ли, зачем? – не понял Костя.

Да какая соляра?! Глаз поправить надо бы, на крови.

А-а-а… - понимающе заулыбался охотник. – Ну, это как полагается.

Вернулись к внедорожнику.

Чуток обождать надо – нехай облежится, а то в горячах далёко уйтить могёть. Таран-то догонить, да могёть со слуха уйтить, а то и придавить да бросить. Без снега не найдем.

Ну что ж, за удачу? – подмигнул Николай Сергеевич, доставая объёмную фляжку с охотничьим орнаментом.

Коньяк разбудил «старые дрожжи», и после третьей стопки Кузя вдруг понял, что ему уже глубоко наплевать и на козла-подранка, и на оставшуюся лицензию на кабана, и на то, что нужно разделывать трофеи.

Может, хватит? – неуверенно спросил Павел. – Пора добирать – дело к полдню уже, а день короткий.

Николай Сергеевич строго зыркнул на него:

Пусть человек здоровье поправляет. Кабана можно и другим разом закрыть. Так, Кузя?

Угм, – промычал вконец захмелевший егерь, но тут же встрепенулся, - подранка негоже бросать, пропадёть. Поехали.

В машине на кочках Кузя валился на плечо сидящего рядом Игоря, но к месту вывел точно. Таран деловито дал круг, прихватил след и умчался в лесок. Охотники спешно пошли над опушкой, вслушиваясь в лесные звуки. Егерь, пошатываясь и неоправданно часто спотыкаясь, побрёл вслед за собакой. Таран залаял недалеко от края, ближе всех к Павлу.

Когда тот сбежал вниз, дело было сделано – кобель держал рогача за глотку. Павел позвал остальных, но собака не желала подпускать к добыче никого, а хозяина всё не было. Звали-звали – не дозвались. Пошли искать. Кузя спал, опершись на ствол упавшей липы, уронив на грудь голову. Разбудить не удалось. Благо, пёс к этому времени потерял интерес к косуле и умчал искать новую жертву.

Давай грузить этих козлов, - пошутил Николай Сергеевич. – Отохотились на сегодня.

Кузя проснулся вечером у себя дома. Непонимающе огляделся, силясь восстановить в памяти день минувший. На неубранном столе очень кстати возвышалась лишь немного початая бутылка «Jameson». На самом краю стола возвышалась солидная пачка денег.

О, денёк удался! – егерь изрядно плеснул виски в алюминиевую кружку, и жизнь снова заиграла бравурный марш.

Только утром, наконец проспавшись, Кузя вдруг понял причину появления такой суммы денег – пятьдесят тысяч. Вскочил, ужаленный страшной догадкой, кинулся в соседнюю комнату. Шашки на стене не было! Всё ещё на что-то надеясь, обшарил закоулки. Нету!

Какой же ты казак после этого? – вслух обругал себя егерь. – Бабу пропил, шашку родовую – и ту пропил.

Кузя ударил кулаком в стену и… пошёл пить. Гудел ещё два дня. На вторую ночь вдруг явно увидел себя босоногим пацанёнком. Сгоревшие на солнце вихры, ноги в «цыпках», перелатанная рубаха. И дед. Ещё в силе, ещё в залихватских усах седой волос только пытается отвоевать место. Ещё казачий чуб лихо «кочерится» над околышем.

Деда! – крикнул казачонок.

Но старый казак вдруг поднял над головой шашку:

Молися, идолов басурманин, ты честь казачью пропил. Нету табе прощения. Опозорил ты весь род наш и Дон-батюшку

И со всего маху, с потягом, рубанул внука по русой головёнке.

Кузя вскрикнул, вскочил и нащупал на затылке здоровенную шишку и кровь – уснув за столом, он во сне вскинулся, упал с лавки назад и ударился головой о косяк двери.

Шашку вернуть удалось. Помог ростовский отставной генерал-майор Ермаков, сам уроженец соседней станицы и заядлый охотник. Он ежегодно выбирался в родные места и два-три дня проводил на охоте у Кузи.

Шишка не скоро, но сошла, а с нею пошла на убыль и позорная страсть…